Разорвало внутри, разом смыло все безумие. Я, истерично выдохнув, отпрянула в сторону, но поняла, что безнадежно опоздала. Ужас заполонил все сознание. Я упала на свое сидение, невидящими глазами уставившись в его лицо, кривящееся в попытке согнать властвующий оргазм.
— Блядь. — Убито прикрыл глаза ладонью, дыша часто, поверхностно. — Су-у-у-ука… Просто пиздец… — отстранил руку от лица и напряженно посмотрел на меня. — Кис?.. Ты как?
— Паш, в аптеку надо… — помертвевшими губами прошептала я, прикрывая глаза и мысленно кляня себя на чем свет стоит. — Таблетки есть… в первые семьдесят два часа надо, чтобы… без последствий. Чем раньше, тем надежнее.
— Сейчас.
Я слышала шелест ткани, его попытку оттереть влажными салфетками следы с брюк и думала, что вот оно мое наказание за распутство. Полный срыв гормонального фона на полгода и страх целый месяц, что вдруг, таблетки некачественные, или еще что… а вдруг все-таки нагрянут последствия, и как потом? Дура. Идиотка. Надо с этим завязывать. Господи, да как я Женьке в глаза смотреть буду?..
Таблетку заглотила, как только села в машину, выпив почти до середины бутылку минералки и откинувшись на сидении, прикрыла глаза.
Припарковался у подъезда. Я, несколько нервно в который раз оправив одежду, подхватила сумку, хотела было покинуть салон, когда он за руку дернул меня на себя и поцеловал. Извиняющееся, с чувством. Господи, да ты здесь вообще не причем — сказала ему усталым взглядом и покинула машину. Если сучка не захочет, кобель не вскочит. А сучка из меня еще та, в этом Коваль был прав.
Женька уже был дома и что-то мурлыкал себе под нос, готовя обед. Смазано чмокнул меня в скулу, потому что я увела губы, несколько фальшиво улыбнувшись и сказав, что я устала и пойду в душ освежиться.
Остервенело оттирая свое придурочное тело мыльной мочалкой, я все никак не могла избавиться от гнетущего чувства вины. Перед Женькой. Вон с работы пораньше приехал, решил приятное сделать — обед приготовить. Для своих телок он пальцем о палец никогда не ударял. Господи, ну вот к чему эти угрызения совести? Ну к чему они? Никогда не испытывала ничего подобного. Моя жизнь и правила тоже мои, ну там, где возможно.
Однако вид Женьки уже накрывшего стол, когда я вышла из душа, окончательно утвердил меня во мнении, что я сука. И это впервые в жизни не прозвучало комплиментом.
Этой ночью я из кожи вон лезла, чтобы угодить Женьке, мысленно себе обещая, что изменять ему, нежно отвечающему на мои поцелуи и ласково оглаживающему мое тело, больше не буду. Однако, у Коваля на все это дело была своя позиция.
Глава 4
Впрочем, праздник во славу Женьки Петрова длился не долго. Мне надоело уже на второй день. А на третий началась ломка. Я, словно задрипанный нарколыга, который знает, нечем хорошим это все не кончится, но продолжает упорно искать себе дозу, в виде внутренней дрожи от мужчины, в виде возбуждения от одного лишь взгляда, и оргазма такой силы, что мать родную бы не узнала, если бы она явилась в тот момент(прости меня, мама).
Мне просто жизненно необходимо нужно было утолить свой голод. Страдал от этого, как и во всякой стандартной наркоманской ситуации ближний, то бишь Женька. Но с возложенной на него задачей он справлялся весьма херово. И я, неудовлетворенная результатами, тянула его в постель при каждом удобном и не очень случае. Он называл мой ненасытный голод «бешенством Машки» и сначала ему это очень даже нравилось. А потом он заебался. Буквально. И с тоской смотрел на меня, на которую накатывало животное желание все чаще, и никак не гасилось, что бы Женька не вытворял.
Секс с ним казался мне пресным, невпечатляющим, и кончала я с каждым разом все труднее и труднее, хотя Женька честно старался. Разок я даже попробовала отдать бразды правления ему. И зря. Через некоторое время, рассматривая потолок, я поймала себя на мысли, что никак не могу вспомнить название того гребанного белого чая, который заваривается при девяноста градусах и выдерживается до восьми минут, а у меня уже завтра зачет у фумилье. То есть, лежу я такая на кровати растопырив ноги, надо мной знатно пыхтит Женька, а я думаю о чае. Каков мой диагноз?.. Имя из четырех проклятых губ при зеленом подсвечивании. Потому что я кончала только представив перед закрытыми глазами обладателя этого имени. Только при таком условии. Тело жадно отзывалось, двигалось само, не обращая внимания на Женькины стоны, на несоответствие фигур, на слишком нежные, слишком ласковые прикосновения, на покорность мужчины подо мной и его губы. Особенно его губы. Податливые и мягкие.