По которой неторопливо ехал минивэн. И если я так и буду катиться, я впечатаюсь в глянцевый бок авто. А я ехала. И испанец за рулем не подозревал о надвигающейся в виде меня катастрофе.
— Паша! Паша, машина! Паша-а-а! — запаниковала я, боясь оглянуться, боясь пошевелиться и боясь врезаться в неумолимо приближающийся автомобиль со слепым водителем.
Коваль расхохотался и, придержав меня за локоть, сумел остановить в шаге от того, где кончался бордюр и начинался асфальт, позволив водителю с миром проехать мимо. У меня сердце неистово колотилось о ребра, с губ готов был сорваться трехэтажный мат, но вполне себе добродушный смех Коваля заставил как-то стушеваться.
Впрочем, ненадолго. Мы ехали вдоль набережной. Ну как ехали. Я пыталась не упасть, а он тянул меня за руку, ехав спиной вперед и давясь смехом, когда страх меня чуть отпускал. И он вместе с тем чуть отпускал мои руки, заставляя меня испуганно таращить глаза.
— Кис, вот прямо видно, что ты мне не доверяешь, — фыркнул он, блеснув изумрудами глаз, когда он увеличил скорость, а я побледнела. — Ты же не упала еще ни разу, что так нервничаешь?
— Сам ответил на свой вопр… Паша, там негр! — Взвизгнула я, заметив как на маршрут нашего следования дурачась и убегая через дорогу от кого-то спиной вперед возник огромный, прямо как Пумба, черный негр.
Коваль оглянулся одновременно с негром, но было слишком поздно. Он врезался во всхрапнувшего негра, как-то хитро дернув меня на себя и толкнув на афроамериканца, а сам рухнул.
Черный детина растерянно подхватил мое испуганно матюгающееся тело, удержав от падения и с трудом пытался придать разъезжающимся ногам устойчивое положение сильно при этом извиняясь. Придал. И тут я увидела, как негр побледнел. Это было странно и забавно. Цвет кожи такой сероватенький, запоминающийся.
— Паша, он же не специально, — гоготнула я, вполне себе понимая причину смены цвета у огромного бедолаги. — Не трогай его и так дрожит, что я вот-вот грохнусь.
— Дрожит, это хорошо. — Хмыкнул, забирая меня у замеревшего по стойке смирно негра. — Ладно уж, живи.
Я хохотнула, пока не зацепила взгляд его не успевшее сойти выражение глаз. Ну, понятно в целом, почему негр побледнел. Так по особому тоже уметь надо смотреть. Почему-то вспомнился тот день в нашем первом рейсе.
Усадил меня на широкое каменное ограждение и подал бутылку воды. С упоением отпив, я смотрела в почти пустой пляж, море, напоенное багрянцем закатного солнца и ощущала на коже свежие, немного прохладные приливы морского бриза. И мне было хорошо. Паша сидел рядом, положив руку на мое гудящее колено и тоже глядя вперед.
— Ты Толстого заставил меня пресануть при перелете на Ямал?
Он фыркнул и кивнул, не переводя на меня взгляда, и лишь чуть сжав пальцами кожу на ноге.
— Почему?
— Слишком гордо вздернула подбородок на трапе. Слишком гордо. Слишком по кошачьи двигалась в салоне. Слишком старательно изображала доброжелательность. — Прикусил нижнюю губу, глядя мне в глаза отчего-то распаляющим потемневшим взглядом. — Там, за этой маской, кипела дикая ярость, не готовая пресмыкаться. Я тогда еще не знал, но чувствовал. Задело. Зацепило. Остановиться не смог. А как все внутри перевернулось, когда ты Толстому, условно говоря, фак показала, сложно описать… А потом взгляд глаза в глаза… И нутро будто шилом. Сука, до сих пор пробирает же… До дрожи.
В горле пересохло. Я ринулась к его губам. Язык по языку и он с силой сжал мое тело, вдавливая в свою грудь. До приятной боли.
— Нахер пляж. — Усмехнулся мне в губы, — к тому же похолодало.
Я кивнула, сжимая ноги и не понимая, как обратно поеду до пункта сдачи прокатных роликов. Не поехала. Пошла по прохладному песку, под глумливое предложение Коваля отведать коктейль с интересным названием «секс на пляже». Меня снова одновременно бесила и заводила эта его ебучая манера говорить фразами с двойным дном.
До отеля доехали быстро, и вваливались в его номер уже целуясь и срывая друг с друга одежду. Но позвонил Пумба и радостно проорал в трубку, что они приехали и ожидают нас в кафе через дорогу от отеля Паши. И холодно уже. И они ненадолго. И с детьми. И неплохо было бы поторопиться, а то им в Мадрид ехать.
Близняшки Захаровых в жизни были еще очаровательней, чем на фото. Я умильно улыбалась, и слушала их рассказы о Диснейленде. Кристина при моем появлении не выдала ровным счетом никакого удивления. Как и Пумба, радостно мне оскалившийся и здоровающийся с Ковалем.
Я и Кристина попивали сангрию, ведя разговоры о чем-то отдаленном и неважном, пока девчонки трескали десерт, а Паша с Пумбой негромко переговаривались. На улице совсем стемнело и официант предложил перейти в помещение, ласково улыбаясь сонно зевающим близняшкам.