— Кис, ты как?
Внутри все дрогнуло и оборвалось. Он меня об этом спрашивает?.. Позорная, просто позорная и неуместная истерика застряла в горле, прорываясь дрожью в конечностях.
— Маш?
Имя. Мое имя. В третий раз за весь период нашего ебучего знакомства. Сердце сбилось, сорвалось и пустилось в неистовый галоп.
— Нормально. Тебя… забрать?
— Само собой. Машину пока не отдают, суки. Я тут на скамейке недалеко сижу. Через сколько подъедешь?
— А Костя с Рамилем?
— О, как. Киса, а ты умеешь удивлять. — Хохотнул он. — Что, к девчонкам поехала? Имей в виду, все, что они говорили про меня, они наврали. Я нормальный. А прессую Тимона и Пумбу, потому что они иногда тупят.
— Коваль… Ты такой Коваль. — Хохотнула я, зачем-то прижимая ладонь ко рту и сдерживая смех. — Скоро буду.
Я неверными ногами втиснулась в балетки, пока Кристина обувала танкетки и ровным злым голосом разговаривала с Костей по телефону:
— Ну, сука, ты у меня огребешь… Нихера ничего… Сейчас девчонок из садика заберу и надеру твою необъятную задницу… В смысле, вечером приедешь?.. Да похер мне на твою станцию, скотина, домой давай, живо…
А по ее красивому лицу катились слезы, которые утирала тихо плачущая Рита, с надеждой косясь на свой телефон в правой руке.
— Что с Рамилем? — сурово шмыгнув носом, осведомилась Кристина, ободряюще глядя на жену Тимона. — Пусть Ритке наберет, сволочь. И ты сволочь. И Паша ваш сволочь. И все вы вообще сволочи…
Ритке Рамиль набрал, когда мы, неловко отводя друг от друга взгляды, ехали в лифте. Она говорила с ним на татарском, так же как и Кристина обливаясь слезами и судя по ее тону, совсем не радующаяся, а скорее проклинающая своего мужа.
Мы рассмеялись. Истерично и смущенно, когда расходились от подъезда каждая к своей машине. Они за детьми, а я за Ковалем. В ментовку. Ну, пиздец же. И чего я так улыбаюсь, больная?..
Он ждал на той же скамейке у отдела, где несколько часов назад восседала я, болтая с Женькой и мучительно желая его убить, потому что он мне мешал переживать за Пашу. Припарковалась рядом и трясущимися пальцами сняла блокировку дверей, чтобы он рухнул на пассажирское сидение и я, ни слова не говоря впилась в его губы, вжимаясь в него всем телом, как получалось из-за мешающегося подлокотника.
Очень мешающегося. Потому что страх и напряжение только сейчас полностью отступили и тело бешено требовало вжаться в него. В его теплую кожу, в его губы, в его руки, стискивающие мои плечи.
— Кис, ну-ка не плачь. — Отстранился и утер пальцем откуда-то взявшиеся на моих щеках влажные дорожки. — Со мной слезы лить ты будешь только в постели. И то, исключительно по одному поводу.
Я расхохоталась откидываясь на свое кресло и вытерла рукой такую ненужную, неуместную и даже раздражающую влагу на щеках, пристально глядя в смеющиеся зеленые глаза.
— Видел запись твоего так и не начавшегося допроса. — Он протянул руку и сжал мое колено, довольно улыбаясь. — И сдается мне, Мирошников был весьма удивлен, что девочка под него не прогнулась с первых секунд. Да еще и взглядом унижала. Сколько этого пидора знаю, впервые вижу, чтобы он так реагировал. Ну, разве что на меня, только. — Пьяняще улыбнулся и подался вперед, сокращая расстояние между нашими губами и грея их дыханием. — И в том вашем базаре ставку бы я сделал не на него, кис. Просто три минуты и сорок восемь секунд записи, а я от тебя чуть не кончил.
— Записи?.. — тихо переспросила я, весьма туго соображая и глядя в затягивающие поволокой глаза. — Но тебя же… нас задержали. Как тебе могли запись показать?
— Ну что ты, кис. Задержанным я числился первые три часа, пока адвокаты денег не принесли. И пока мне не пришла в голову одна гадкая, но весьма интересная идея. А дальше я распивал виски в кабинете полковника, кстати, дерьмо, а не виски, и смотрел запись задержания, вслух рассуждая, приплести ли свои поломанные ребра к результату захвата, али оставить травму в молчании, как рекомендовал мне наивный полковник, свято веривший бригаде купленных медиков, поставивших мне свежую травму, полученную, скорее всего, в результате неаккуратного задержания. Большим плюсом для моей комедии было то, что съемка при задержании велась в основном с тобой в главной роли, то есть там не видно, что при всем желании, мне бы ребра не поломали, так что это развязало мне руки. И язык, когда я пересматривал запись допроса.
— Ты су-у-у-ука, Коваль, — удовлетворенно мурлыкнула я ему в губы, но он играючи отстранился, когда я хотела прильнуть к нему и соблазнительно улыбнулся.