— К метро — куда!
— А Бурый где?
— У него машина сломалась. Его не будет.
Я огорченно вздыхаю. За два с половиной года я легко и сильно привык, что Бурлака всюду меня катает.
— Устал? — участливо интересуется Жека.
— Если честно, да. Силы уже не те. Старый я.
— Тебе ведь только тридцать два.
— Ну и что! Истинный возраст определяется не тем, сколь ко человек прожил, а тем, сколько ему осталось.
— Да ладно! Ты еще всех нас переживешь.
— Ну в каком-то смысле, да.
Мы выходим на воздух. На улице ветрено. И сыро. В измятых лужах плавают огни фонарей.
Запахнувшись в одежды, сунув руки в карманы, мы плетемся к метро мимо ботанического сада.
— Постой, — Женя обернулся, — мы там ничего не забыли? У меня такое ощущение, будто мы там что-то оставили.
— Мы оставили там десять лет своей жизни. Всю свою молодость.
Он ухмыльнулся:
— Ну и настроеньице у тебя нынче.
Мы продолжаем свой прерванный путь.
— Что дома? — спросил я. — Как Джулька? Седой поморщился:
— Истерит. Настроение, как у беременной лани, каждую минуту меняется. Я устал подстраиваться! Я ей не мальчик!
— А сколько тебе, кстати?
— Тридцать девять.
— Да… Старик и море.
Женину Джульетту я не видел давно. Но думаю, если она изменилась, то в худшую сторону. Раньше она отличалась тем, что при необходимости всегда могла найти повод для недовольства. (Тем самым она пыталась держать Женю в постоянном напряжении). В крайнем случае она вспоминала старые обиды. Например, его измену восьмилетней давности. После того случая Седой еще не раз ходил налево, но чистосердечно рассказывать об этом Джульетте — такой глупости он больше не совершал.
— Обвиняет меня в эгоизме, — бурчит тем временем Седой, — а сама только о себе и думает. Мои проблемы это мои проблемы. А ее проблемы — это проблемы всей семьи. И все кругом плохие, одна она хорошая. Ей никто не нужен. Она вспоминает о своих друзьях только тогда, когда ей от них что-нибудь нужно.
— Резонно. — Ау тебя как?
— У меня все хорошо.
— Серьезно?
— Вполне. Женатому человеку плохо только дома, холостому — везде.
Моросит. Ветер треплет листву.
— Слушай, — говорит Седой, — тут скоро запускается новый сериал, и знаешь, кто режиссер? Сонов! С которым ты снимался в скетч-шоу!
— Ну и что?
— Как — ну и что? Вы три месяца вместе работали. Позвони ему, пусть возьмет нас.
— Седой, он прекрасно знает, как меня найти, если я ему понадоблюсь. Я не стану ему звонить. Я не желаю никого ни о чем просить.
— Прав Амиран. Тебя обуяла гордыня.
— Да-да, знаю, — отмахнулся я. — Меня обуяла гордыня. Я обуенный.
Когда мы приблизились к метро, Седой спрашивает:
— Постоим покурим?
Я утвердительно киваю головой. — Давай.
— А Сонов пьет?
— Еще бы. Как-никак заслуженный артист Украины. Хотя на самом деле, будучи всего лишь заслуженным, Сонов бухал как народный.
Ветер не утихает. Проклятая сырость пронизывает тело до костей. Хочется горячего чаю. Поэтому я предлагаю выпить водки.
— Даже не знаю, — колеблется Седой. — Я собирался сегодня вернуться к Джульке, я неделю жил у Амирана.
— Успеешь, — говорю я, извлекая из кармана мятые купюры. — Давай сообразим на троих.
— А где возьмем третьего?
— Он нам не нужен. Сегодня я буду пить за двоих. За себя и за того парня.
Танелюк берет деньги и идет к ларькам.
Возвращается через пару минут с бутылкой водки и двумя полураздавленными сникерсами.
— Ты что, их топтал?
Мы начинаем пить. Прямо из горла. Закусывая тягучими сникерсами.
Мы пьем и болтаем. Тем для бесед у нас всегда вдосталь. И одна тут же сменяет другую.
— Встречался с одноклассниками? — спрашивает Седой.
— Да, был вечер выпускников. Встреча пятнадцать лет спустя рукава.
— Ну и что там на встрече выпускников?
— Да такое, — отвечаю махнув рукой. — Объятья, возгласы, смех… «Кричали женщины: ура! И в воздух чепчики бросали».
— Слышал, в Киев приезжает Гришковец?
— Зачем?
— С очередным моноспектаклем. Рубить бабло.
— Ну да. Он на этом собаку съел.
— Мне нравится Гришковец.
— А мне нет.
— Нет, ну как писатель.
— Гришковец не писатель. Это болтун. Бытовой и примитивный. С ним хорошо коротать время в поезде Киев — Симферополь. Причем ехать назад нужно без него, потому что к тому времени он уже достанет…
Мимо проходит симпатичная молодая женщина в шикарном кожаном плаще. Я, оглянувшись, с интересом смотрю ей вслед.