Муравьев был настолько любезен, что сам познакомил Тухачевского с членами Реввоенсовета фронта.
— Когда будете в Симбирске, — предупредил Муравьев, — свяжитесь с командующим Симбирской группой войск Ивановым, фронтовик, компетентен в военных вопросах.
— Думаю, что вам окажут содействие симбирские большевики, — многозначительно подчеркнул член Реввоенсовета фронта Георгий Иванович Благонравов. — Коммунистов в Симбирске, правда, пока немного, но впечатление производят деловых и, главное, безгранично преданных делу революции людей.
— Я дам вам письмо к товарищу Варейкису, он руководит партийной организацией Симбирска, — добавил второй член Реввоенсовета фронта Петр Алексеевич Кобозев. — На его помощь вы можете рассчитывать.
Муравьев засмеялся:
— Так-то, сударь мой, Михаил Николаевич, и живем. Командующий одну рекомендацию дает, члены Реввоенсовета — другую. Но не ищите здесь противоречия. Вам нужна будет разносторонняя консультация и широкая поддержка.
Энергично пожав руку Тухачевскому, командующий фронтом ушел, а Кобозев сел писать обещанное письмо Варейкису. Благонравов спросил:
— Ты коммунист, Тухачевский?
— Недавно вступил в партию.
— Недавно или давно — роли не играет. И мой совет: когда будешь формировать армию, опирайся прежде всего на коммунистов. И в Симбирске, и в Пензе, и в Инзе ты встретишь краснобаев, вроде нашего главкома. На словах орлы, а на деле…
Тухачевский недовольно прервал члена Реввоенсовета:
— Извините, главком вовсе не произвел на меня впечатления мокрой курицы.
— Значит, успел очаровать, — оторвался от письма Кобозев, — это он умеет.
— Не барышня, чтобы им любоваться. Командующий фронтом — мой начальник, — решительно произнес Тухачевский, желая прекратить, как ему казалось, недостойный разговор, возникший за спиной только что покинувшего комнату главкома.
— Ты не кипятись, — встал из-за стола Благонравов. — Мы, большевики, должны оценивать людей не по словам, а по делам. Никто тебя против главкома настраивать не собирается. Но от тебя, Тухачевский, как от коммуниста, мы ждем не благодушия, а большевистского подхода к делу. Партия тебя посылает армией командовать, и с тебя спрос. Тебе доверили. Так ты ушами не хлопай, не воображай, что все знаешь. Зазеваешься — вокруг пальца обведут. Москва тебя послала, чтобы ты новую революционную армию организовал, построенную на сознательной, но непреклонной дисциплине…
Назидательный тон члена Реввоенсовета начал раздражать Тухачевского:
— В мои небольшие годы, при моем крайне незначительном опыте, возможно, и окажется не под силу командовать таким соединением. Я высказывал свои сомнения и в Москве, и у командующего фронтом. Если и у вас появились такие сомнения, то пока еще не поздно отменить приказ, порвать его.
— Оставь свою спесь, Тухачевский, в этом кабинете. За его порог ты выйдешь уже командармом, — резко перебил Благонравов. — Приказ порвать легко, но мы этого не сделаем. И не потому, что ты такой хороший, такой готовый командующий армией. Но лучшего у нас сейчас нет. Поэтому и утвердили тебя.
Смягчая резкий тон товарища, Кобозев заметил:
— Кроме тебя, в армии много и других командиров. Научись работать с ними дружно. Не меньше требований, чем командарму, мы предъявляем и политическому комиссару.
— Приставить ко мне надежного комиссара — забота Реввоенсовета.
— Комиссар у тебя вполне надежный, латышский стрелок, но только знаний у него маловато, — заметил Благонравов, — и ему нелегко будет с тобой работать. Характер у тебя не ангельский.
— Не представляю себе ангела в роли командарма, — улыбнулся Тухачевский. Засмеялся и Благонравов.
— Пожалуй, ангелу еще труднее, чем тебе, было бы справиться с такими архаровцами, которых встретишь в Инзе… Постараемся в помощь тебе послать более опытного комиссара. Есть у нас на примете один товарищ… Очень подошел бы для Первой армии. О лучшем политическом комиссаре и мечтать не нужно. Сын потомственного военного. Хорошо знает армейскую жизнь, прошел большую революционную школу, умеет работать с людьми. И ты у него многому мог бы поучиться.
— Ты имеешь в виду Валериана Владимировича? — спросил у Благонравова Кобозев.