Из подъезда двухэтажного дома на Дворцовой улице вышел длинноволосый молодой человек в синей блузе.
— Разрешите спросить, товарищ? — обратился Тухачевский.
— Слушаю, товарищ, — длинноволосый удивленно посмотрел на странную троицу — подтянутого молодого человека в аккуратно подогнанной военной форме, девчонку в рваном платье и замурзанного, давно не мытого мальчишку. — Чем могу быть полезен?
— Не подскажете ли, как нам пройти в губисполком?
— Подскажу. Идемте вместе. Я как раз туда.
Михаил Николаевич вспомнил словесный портрет Варейкиса, который нарисовали члены Реввоенсовета Восточного фронта во время беседы в Казани.
— Варейкис, — говорил Георгий Иванович Благонравов, — человек своеобразный. По первому впечатлению — он не похож на волевого, закаленного в боях, прошедшего тюрьмы и каторгу большевика…
— Кстати, Иосифу повезло: тюрьмы и каторги он избежал, — вставил свое слово Петр Алексеевич Кобозев, — и это не является его недостатком. Варейкис прошел хорошую рабочую школу, замечательный токарь, сын кочегара.
— На рабочего он тоже не похож, — продолжил Георгий Иванович, — хотя и ходит в синей блузе. Скорее он похож на разночинца, такого, как мы привыкли видеть на портретах. Пышные каштановые волосы до самых плеч, удлиненный с горбинкой нос, худощавое лицо, острый взгляд…
Вглядываясь в лицо встреченного на Дворцовой синеблузника, Михаил Николаевич подумал, что член Реввоенсовета Благонравов наблюдательный человек, действительно Варейкис напоминает кого-то из плеяды Добролюбова или Чернышевского. И уже уверенно спросил:
— Товарищ Варейкис?
Иосиф Михайлович не удивился, что незнакомый военный узнал его. Должность такая — всегда на людях. Где только он за день ни побывает, с какими людьми ни встретится, сколько речей на собраниях и митингах произнесет.
— Тухачевский, — назвал себя Михаил Николаевич.
Синеблузник звонко, по-мальчишески расхохотался:
— Командарм-один?
— Так точно, — не понимая причины, вызвавшей смех Варейкиса, официальным тоном произнес Тухачевский и приложил руку к козырьку фуражки с красной звездой.
— А это что же, адъютанты командующего? — сквозь смех спросил Варейкис, кивком головы показывая на прижавшихся к Михаилу Николаевичу беспризорных детей.
— Пока еще не поставлены на довольствие, — принял шутку Михаил Николаевич. — Знакомьтесь, товарищ Варейкис. Это Гражина — очень воинственная особа, решительно лезет в драку, отстаивая права слабых и обиженных. Дон Кихот в юбке. А это ее верный оруженосец.
— Рад, что в наш грозный век встречаются рыцари печального образа.
— Я вовсе не рыцарь и не печальная, а веселая, — не согласилась с Варейкисом Гражина.
— Веселая так веселая, — не стал спорить Иосиф Михайлович и, обращаясь к Тухачевскому, сказал: — А вот и наш «Смольный».
— Смольный? — переспросил Михаил Николаевич.
— Бывший кадетский корпус. Здесь разместились губисполком и другие советские учреждения. Вот и называют люди это здание Симбирским «Смольным».
У входа в «Смольный» встретили Александра Швера — редактора местной газеты.
— Саша, попрошу тебя, позаботься о детях, а нам с командармом придется заняться другими делами.
Когда дети с редактором ушли, командарм вдруг вспомнил, что Гражина землячка Варейкиса.
— Где теперь не встретишь земляков, — ответил Варейкис. — Война людей по всей стране раскидала. Вот у нас в Симбирске в охране много латышских стрелков.
Михаил Николаевич рассказал о разногласиях, которые у него возникли с комиссаром, о мобилизации офицеров, которую командарм намерен провести в ближайшие же дни в Симбирске.
Выслушав Тухачевского, Варейкис положил перед собой лист чистой бумаги, макнул перо в чернильницу-невыливайку и просто сказал:
— Диктуйте. К языку приказов я не приучен, в армии не пришлось служить. О мобилизации офицеров мое мнение совпадает с вашим. Можем и вместе подписать приказ, если не возражаете.
— Мне нравится ваша решительность. Признаться, я не рассчитывал…
— Диктуйте!
— Приказ по Первой Восточной армии, — стал диктовать командарм, — третьего сего июля офицерам, проживающим в городе Симбирске, прибыть к 12 часам… Успеем мы подготовить все необходимое для мобилизации?
— Я понимаю, что дело не терпит отлагательства. Значит, надо успеть. Соберем офицеров здесь, в кадетском корпусе.
— Согласен.
— Только, может быть, начнем приказ с объяснения обстановки в стране, на фронте. Надо, чтобы люди поняли, почему мы вынуждены объявить мобилизацию офицеров, — посоветовал Варейкис.