— Пришли попрощаться, сейчас уезжаем из Симбирска. Как вы тут устроились?
Девочка охотно объяснила, что Швер принял их на работу в типографию, тетя Клава поручила им продавать в городе газету, а за это им станут выдавать паек как настоящим рабочим.
— С жильем наладилось? — поинтересовался Варейкис.
— А как же, — ответил маленький тезка редактора. — Жить будем у тети Клавы. У нее во какая квартира, только папаша дюже сердитый. Обещал нас скрести, чтобы мы…
Сашка наморщил лоб, очевидно, вспоминая, как сказал доктор. На выручку ему поспешила Гражина:
— Чтобы мы не стали инсекцией. По-научному так заразу называют. А драть ему я себя не позволю. Пусть только попробует! — девочка воинственно сжала кулаки.
— Ты, Гражина, гляди, не трогай доктора, — предупредил Тухачевский, — а то я тебя знаю: не успеешь поздороваться, как полезешь в драку.
— Была нужда, болело брюхо, — ответил за Гражину Сашка.
Этот день положил начало большой дружбе, которую пронесли через всю жизнь два большевика — партийный работник и полководец.
Спустя пять месяцев, в ноябре 1918 года, покидая Первую армию в связи с новым назначением на Южный фронт, Тухачевский посчитал нужным обратиться с письмом к Варейкису, в котором признавался:
«Открыто говорю, что дело создания I армии и изгнания контрреволюции никогда не могло бы осуществиться, если бы Симбирский комитет партии и исполком не пришли на помощь.
…То, на что мы решились в начале июля, т. е. использование бывших офицеров и общая мобилизация, то же самое было проведено центром лишь в ноябре.
Таким образом, тов. Варейкис, я смотрю на вашу деятельность лично и на деятельность партии при защите Симбирска, как на блестяще выполненную работу, послужившую общегосударственным опытом».
В тот первый день знакомства Тухачевский не стал задерживаться в Симбирске. Пообещав приехать утром третьего июля, он отбыл на станцию Инза, где его ждало множество неотложных дел. По совету Варейкиса, он собрал всех коммунистов армии. Прочитал приказ о мобилизации офицеров. Отметил, что съезд Советов специально оговорил, что каждый военный специалист, который честно и добросовестно работает над развитием и упорядочением военной мощи Советской республики, имеет право на уважение Рабоче-Крестьянской Армии и на поддержку Советской власти.
— Издавая этот приказ, Симбирский губисполком и я опирались таким образом на решение съезда Советов, — заявил командарм.
Ему возражали, что военные специалисты, которые сами к нам пришли — одно дело, а мобилизованные — другое. Мобилизованные придут в армию рабочих и крестьян не потому, что изменили свои убеждения, а потому, что их заставили служить делу, в которое они не верят и которому даже не сочувствуют. Придут с ухмылкой: «Не обошлись без нас, большевички».
То, о чем говорили выступавшие коммунисты, командарм отлично знал, не раз об этом думал.
Вчерашние солдаты-фронтовики, младшие офицеры, ставшие командирами в армии рабочих и крестьян, отличались героизмом, преданностью революции, некоторые из них были самородками — умели организовать людей, обладали народной сметкой, солдатской мудростью. Такие могли и перехитрить в бою чванливых белых офицеров, недооценивающих противника, выиграть сражение «не по правилам», которые устанавливались, изучались военными авторитетами в академиях, а по солдатской интуиции, революционному чутью. Но и таким командирам, как вода в жару, нужны знания, нужна серьезная опора, умелая работа штабов.
Оставшиеся до 3 июля дни ушли на составление штатного расписания командного состава частей и соединений армии. Пожалуй, даже и удачно проведенная в Симбирске мобилизация сможет лишь частично укомплектовать штабы дивизий и полков. О более мелких подразделениях пока приходится лишь мечтать.
Проводив командарма, Варейкис вернулся в «Смольный», где его ждал Сергей Кузьмич Паршиков. Он сказал:
— Напрасно командарм с нашими левыми эсерами о предстоящей мобилизации офицеров разговаривал. Зашевелились, паразиты, такой галдеж подняли… Вовсю развернули пропаганду против мобилизации, стараются запугать обывателя, сбить людей с толку. Недашевский собрал работников военкомата и заявил им: «Большевики предали революцию. Они возвращают в армию золотопогонников». Пришлось дать ему отповедь.
Паршиков обстоятельно доложил о мерах, принятых им и верными большевикам работниками Военкомата. Уточняются списки живущих в Симбирске офицеров, выписываются им повестки.