— При этом плане вам не нужна наша флотилия.
— Не только флотилия, но и здравый смысл. Посмотри, Иосиф, на карту. Вот как главком предлагает организовать движение колонн. Все они изолированы одна от другой. Шесть из них лишь производят отвлекающий маневр, демонстрацию, и только седьмая — мизерная по силе и численности — наносит удар по Самаре. Вот, обрати внимание, где он предлагает наступать. Войска должны идти через песчаную лесостепь Заволжья. Здесь нет даже мало-мальски подходящих грунтовых путей, не то что железной дороги. На что он рассчитывает — на беспробудную глупость врага? Но если у противника есть хотя бы крупицы ума, то он разобьет наши колонны, каждую в отдельности. Армия перестанет существовать. Ответь мне ты, не военный человек, а политический руководитель: что это — невежество Муравьева или план поражения армии?
— Какое же ты принял решение?
— Напишу ему, что нельзя так стеснять самостоятельность командующего армией. Даже юнкеру должно быть ясно: на месте командарму лучше видно, что следует предпринять, чем главкому из штаба фронта. Пусть фронт ставит перед моей армией задачи, а я их буду выполнять. Но задачи должен решать я, и никто другой. Никто не имеет права командовать армией через голову командующего. Муравьев учился в военном училище и должен знать, что армия получает задачи и директивы только самого общего характера.
Варейкис еще больше огорчил Тухачевского, рассказав о новостях, которые узнал в Симбирске. Муравьев навязывает свою волю не только армии, но даже отдельным подразделениям. Войска, которыми в последние дни он наводнил Симбирск, лишь формально приданы Первой армии. Они предупреждены, чтобы выполняли приказы только главкома.
— Это же черт знает что! — вырвалось у Тухачевского.
Информация Варейкиса оказалась точной. В этом командарм убедился сразу же, как приехал в Симбирск. Беретти снисходительно выслушал приказ командарма о том, чтобы дивизион своим ходом отправился на Усолье, занял позиции для наступления на Самару. Хлопая стеком по голенищу, командир бронедивизиона ответил:
— Ценю ваше рвение, подпоручик.
— Командарм, — резко поправил Тухачевский.
— Можно и так, если вам это больше нравится. Но существо дела не изменится. Ни одна бронемашина не двинется с места. В Симбирске мы себя чувствуем недурно. Людям надо отдохнуть.
— Вы человек военный и понимаете, что за невыполнение приказа…
— Меня полагается расстрелять, — засмеялся Беретти. — Вы веселый человек, Тухачевский. Во-первых, я, согласно приказа главкома, вам не подчинен. Не знали? Странно. Значит, главком с вами не очень считается. Тем хуже для вас. Кроме того, полюбуйтесь, — и он жестом руки показал на стволы пушек и пулеметов. — Я ведь тоже могу приказывать.
Взбешенный командарм отправил Муравьеву рапорт, где категорически потребовал, чтобы главком избавил его от мелочной опеки и не давал приказаний войскам, подчиненным Первой армии, минуя командующего.
Копию рапорта Михаил Николаевич принес в Симбирский комитет партии, Варейкис внимательно прочитал написанный командармом документ. Возможно, он излишне эмоционален, написан более темпераментно, чем полагается писать военным. Но по существу абсолютно правильно. Стоит продублировать рапорт командарма специальным письмом в Реввоенсовет фронта. Товарищи должны знать о бонапартистских замашках Муравьева.
— Много бы я дал, чтобы узнать, что задумал Муравьев? — признался Варейкис.
— Что нового слышно из Москвы? — спросил Тухачевский. — Главком не балует нас информацией.
Варейкис протянул командарму телеграмму, полученную из Москвы.
Вчера Всероссийский съезд Советов подавляющим большинством голосов одобрил внешнюю и внутреннюю политику Совета Народных Комиссаров. Так называемые левые эсеры, которые за последние недели целиком перешли на позицию правых эсеров, решили сорвать Всероссийский съезд. Они порешили вовлечь Советскую республику в войну против воли подавляющего большинства рабочих и крестьян. С этой целью вчера, в 3 часа дня, был убит членом партии левых эсеров германский посол. Одновременно левые с.-р. попытались развернуть план восстания. Тов. Дзержинский, большевик, председатель комиссии по борьбе с контрреволюцией, был вероломно захвачен эсерами в плен в тот момент, когда он появился в помещении левоэсеровского отряда. Так же вероломно были захвачены большевики — т. Лацис и председатель Московского Совета рабочих и красноармейских депутатов т. Смидович. Небольшой отряд левых с.-р. проник на 2 часа в здание телеграфа, и, прежде чем его выгнали оттуда, с.-р. Центральный Комитет разослал по стране несколько лживых и шутовских телеграмм. Совершенно в духе разнузданных черносотенцев, белогвардейцев и англо-японских империалистов левоэсеровский ЦК говорит о стягивании большевиками к Москве военнопленных и пр. и пр.