— Чего же вы остановились, тетя Эляна? — словно угадав сомнения Елены Антоновны, спросила Гражина.
— Тебе лучше пойти домой, а я одна как-нибудь, — не решилась высказать прямо своих сомнений Елена Антоновна.
— Вдвоем вернее, — ответила девочка.
На Гончаровской улице, куда собиралась свернуть учительница, раздался сильный взрыв. Жалобно задребезжали в окнах стекла. Куда-то торопливо пробежали красноармейцы, волоча за собой станковый пулемет. За углом кого-то схватили, кто-то истошным голосом матерился.
С гиканьем и свистом, вздымая облако пыли, промчалась длинная черная машина, заполненная матросами и растрепанными женщинами. Сидевший рядом с шофером чубатый анархист смеха ради стрелял по окнам, незакрытым ставнями.
Елена Антоновна пошатнулась, схватилась рукой за массивную желтую дверь, украшенную вверху словно веером разноцветными стеклами.
— Боже, до чего же глупо…
— Тетя Эляна, что с тобой? — испугалась Гражина и с силой начала дергать фарфоровую ручку звонка. На пороге появилась Клава Верещагина.
— Извините, — попыталась улыбнуться одеревеневшими губами учительница, — такая нелепость. Они арестовали Тухачевского — Клим Иванов, поручик Беретти. Я хотела найти Варейкиса…
Глава одиннадцатая
РАСПЛАТА
Клава Верещагина подошла к «Смольному», когда Нестор Чудошвили, окруженный отрядом пулеметчиков, группой латышских стрелков и любопытных горожан, заканчивал речь:
— Горе тем, кто встанет на пути нашего вождя, — отрепетированным жестом схватился за рукоятку кинжала адъютант Муравьева. — Наш верховный главнокомандующий — друг народа. Он за Советскую власть, но против Московского Совнаркома. Кровь революционеров, пролитая жидо-большевиками в Москве, Ярославле, взывает к мести!
Вскинув красные рукава черкески над головой, Чудошвили провозгласил «Ура!» в честь Муравьева и новой республики, Затем попросил граждан сообщить, есть ли среди собравшихся большевики. Не дождавшись ответа, сопровождаемый солдатами, отправился в здание губисполкома. Вслед за ними вошла в здание «Смольного» и Верещагина. В коридорах «Смольного» шумно. Красноармейцы Московского отряда, латышские стрелки возбужденно обсуждают новости, донимают вопросами Чудошвили.
— Почему пулеметы на Гончаровке поставили?
— Почему бандитов из тюрьмы выпустили?
— Почему большевиков арестовываете?
Адъютант Муравьева утратил красноречие, нечленораздельно старался что-то объяснить:
— Дело, видите ли, в том, что главнокомандующий объявил войну Германии… Впрочем, все разберем. Я доложу главнокомандующему. Ни о каких арестах мне неизвестно. Это жидо-большевики вас вводят в заблуждение.
— Кто арестовал командующего Первой армией Тухачевского? — громко спросила Верещагина. — Кто арестовал его ординарца Йонаса Петрилу? Кто стрелял в учительницу Синкевич?
— Как? Арестовали Тухачевского! — взревел Медведь и схватил красную черкеску с такой силой, что оборвался ремешок и со звоном упал на пол кинжал.
— Провокация, граждане, братцы. Кто эта гражданка, что она делает в войсках, по какому праву? Я обязан ее арестовать, как провокатора.
Из толпы вынырнул Варейкис:
— Меня тоже грозился арестовать. Председателя губисполкома искал. Кто дал право Муравьеву самовольничать? Солдаты революции, не мы предатели, не большевики, а те, кто изменил Советской власти, открыл фронт белочехам.
— Чехи — наши братья. Они тоже хотят воевать против немцев, — пролепетал Чудошвили и поспешил быстрее ретироваться из «Смольного» под защиту броневиков Беретти, которые уже окружили здание.
— Варейкис, разреши, я прикончу Муравьева, — жарко зашептал в ухо Иосифу Михайловичу красноармеец Медведь, — бомбу брошу в его машину, за тату, за командарма.
— Арестованных товарищей выручим, — пообещал Варейкис, — но никаких бомб, никаких покушений на жизнь Муравьева. Такое убийство произведет обратное действие, создаст предателю ореол невинной жертвы. Вначале мы должны его разоблачить политически. Берите верных людей, идите в бронедивизион, в пулеметную команду, в другие части и полки, обманутые Муравьевым, объясняйте, что он предал революцию, Родину. Не допустите братоубийственной бойни.
Большевистская фракция губисполкома собралась в редакции. Не было только председателя губисполкома Гимова. Ему Варейкис посоветовал временно уйти в подполье, чтобы в случае ареста коммунистов связаться с Казанью, с армией Тухачевского, поднять рабочие отряды против мятежников.