Идут по лесу и сочиняют сказки о елках, высоких и стройных, о дубах — великанах, приключениях красной землянички, которая не хотела, чтобы ее съел непослушный мальчик, о дружной семейке боровиков. Да мало ли еще о чем.
Однажды Павел Петрович решил рассказать пятилетнему внуку про гражданскую войну. Начал так:
— Было это давно, очень давно, когда я еще был маленьким…
— А я каким был? — неожиданно перебил Герман. — Большим, да!
Дед согласился:
— Ты тогда был таким, как сейчас твой папа.
С тех пор внук не хотел больше слушать сказки ни о лесе, ни о зайчиках, ни о толстых боровиках. Он требовал сказок о том времени, когда дед был еще маленьким и слабым, а Герману-взрослому, плечистому, сильному, то и дело приходилось опекать малыша, спасать его от страшных буржуев, белогвардейцев и бандитов. Мальчик представлял себе человеческую жизнь, как замкнутый круг, по которому идут люди: вначале маленькие, потом взрослые, затем старенькие, а после смерти — снова маленькие… Когда, бывало, его обижали отец или мать, он их честно предупреждал:
— Погодите, станете маленькими, а я большим, тогда за это вам попадет. Вы тоже, небось, заплачете.
Так говорил Герман, когда был маленьким. Теперь ему уже двенадцать — пошел тринадцатый год. Он перешел в шестой класс, повзрослел, при посторонних никогда не просит, чтобы рассказывали сказки. Но когда остается вдвоем с дедом, тут стесняться нечего, он с радостью отправляется в сказочный мир, который так и называется у них: «Когда дед был маленьким».
Усталые и довольные после первого морского купания, дед и внук укрылись в дюнах.
— Хорошо, что с нами ни мама, ни бабушка не поехали, — заявил Герман.
— Что же в этом хорошего?
— Ни в жизнь не разрешили бы столько купаться. Знаешь, бабушка всякий раз пугается, когда я Нерис переплываю…
— Порезвились, и хватит, — заметил дед. — Завтра начнем работать. Поедем в Клайпеду.
— Это еще зачем? Здесь же мирово!
— Встретимся с одним знакомым из сказок «Когда дед был маленьким».
У самого причала мелькнула загорелая девичья рука с букетом ярко-красных гвоздик, звонкий голос громко крикнул:
— Здравствуй, Смушкевич!
Многоголосый хор подхватил приветствие. Собравшиеся на причале замахали букетами цветов, косынками, шляпами.
С моря донесся басовитый гудок. Пароход, который еще несколько минут назад казался крохотной точкой на горизонте, рос на глазах. Вот и видны на палубе моряки в белых костюмах.
— Привет Смушкевичу, ура! — рядом с Германом воскликнул старый моряк в белом кителе с блестящими пуговицами.
Моряки тоже что-то кричат, машут фуражками. Интересно, который из них Смушкевич. Наверно, тот высокий, что стоит у флага, а может быть, тот, что на капитанском мостике…
Судно подходит все ближе к причалу. Герман уже видит крупно написанные на борту буквы: «Яков Смушкевич» — читает он вслух. Это же слово написано и на спасательных кругах. Оказывается, «Смушкевич» совсем не человек, а пароход, догадывается мальчик и огорчается. Никакого героя не встречают, а просто так все собрались, чтобы поглазеть на пароход.
По трапу сбегают моряки. Они обнимают женщин, сильными руками поднимают малышей. Старый журналист с внуком стоят в стороне. К ним никто не подходит.
— А где же знакомый из сказок «Когда дед был маленьким»? — спрашивает внук.
— Его имя носит судно: Смушкевич Яков Владимирович. Отважный был человек — коммунист, летчик, — отвечает дедушка. — Я о нем повесть хочу написать. Поможешь?
Герман удивленно посмотрел на дедушку: чего он затевает, нет ли здесь какого подвоха. Может, дед хитрит и хочет просто заставить его писать, заниматься во время каникул.
— Что я должен делать — переписывать, да?
— Еще ошибок наделаешь, — засмеялся Павел Петрович, — успокойся. Пока все, что от тебя требуется — слушать мои рассказы.
— Это другое дело, — обрадовался Герман. — Лишь бы интересно…
— Попробуем.
НА ЗЕМЛЕ КУЗНЕЦА ИГНОТАСА
Прошло несколько дней. По утрам Павел Петрович делал какие-то записи, читал привезенные с собой книги об авиации, а когда просыпался внук, отправлялись завтракать в столовую, а затем на пляж. Ткаченко по вспоминал больше о Смушкевиче. Стал забывать о поездке в Клайпеду и Герман. У него появились другие интересы — увлекли маленькие герои «Черной торпеды». Повести Александраса Гудайтиса-Гузявичюса о детях революции.