Видит Яков Владимирович, летчик руками размахивает, за борт показывает. Вроде что-то кричит, только слов не слышно. Посмотрел вниз. Под крылом проплывают квадратики кварталов какого-то местечка, знамена, толпы людей. Неужели Пуховичи? Командир трясет головой. Ага, догадался комиссар, надо бросать листовки.
Кружатся в воздухе белые листовки, медленно спускаются на город.
Аэроплан неожиданно резко швырнуло вниз. Быстро приближается земля, несутся навстречу деревья. Пилот лихорадочно дергает какие-то рычаги, на лбу у него испарина. Яков Владимирович спокоен. Наверное, так и надо. Еще один фокус. Грохот, треск. Аэроплан падает. И уже на земле переворачивается.
Комиссар хромает, что-то больно ударило по ноге. У командира со лба стекает кровь. Он смущенно оправдывается:
— Разве это аэроплан? Старая галоша.
Не прошло и часа, как все жители Пуховичей — от мала до велика — сбежались к месту аварии. Ни на какой митинг не удалось бы собрать столько народа даже самым умелым организаторам.
В руках многих собравшихся Смушкевич видит листовки, которые сбрасывал с самолета. Ничего, что неудачно приземлились, решает комиссар, митинг надо провести. Да и народа много собралось. Он взбирается на бугорок, поднимает руку, требуя тишины.
— Товарищи! — звучит над толпой его звонкий голос. — Товарищи! Митинг, посвященный Воздухофлоту, считаю открытым.
Командир недоуменно разводит руками — обалдел, мол, комиссар, нашел время митинг проводить. Долбанулись, стыд какой, а он митинг собирает!
Смушкевич говорит о том, что Страна Советов должна иметь свой первоклассный воздушный флот. Буржуи всех стран хотят использовать выдающееся изобретение человечества — воздушные корабли, летательные аппараты, чтобы нести смерть и разрушения мирным народам. Они будут строить большие машины, чтобы сбрасывать на наши города бомбы, но мы не позволим. Все ценности на земле создают рабочие и крестьяне, люди труда. Создадим мы и могучие аэропланы. Они будут надежны, быстры, поднимутся высоко в небе. Нет сомнения, что наш Красный Воздушный флот станет самым сильным в мире.
— Оно и видно, — смеется рыжебородый мужчина. — Вон как первоклассно шлепнулись.
Яков Владимирович, кажется, только и ждал этой реплики. У него готов ответ:
— Да, вы очень наблюдательны, товарищ. Мы действительно шлепнулись. А почему произошла авария? Вы знаете? Нет! Разве плохой летчик управлял машиной? Я вам скажу, что наш командир эскадрильи один из лучших красных пилотов. Сколько раз он участвовал в воздушных боях, и всегда выходил победителем. Сегодня он победил саму смерть. Я стоя перед вами и говорю, я жив. И этим обязан своему командиру. Командир, когда мы шлепнулись, сказал, что наш аэроплан «старая галоша». Я вам скажу больше — это «летающий гроб». Только очень хорошие летчики могут заставить его подняться в воздух.
И такие пилоты у нас уже есть. Возьмите нашу истребительную эскадрилью. Большинство летчиков встречались с асами Германии и стран Антанты. И что? Били их в хвост и гриву. Дело они свое знают. Я вам скажу больше того — только в нашей эскадрилье три товарища награждены орденами Красного Знамени, как герои боев за Советскую власть. Люди у нас есть. Пока у нас других машин нет, мы будем летать на этих.
Слава нашим пилотам, которые храбро берут в руки штурвал. Слава и нашему командиру, который не потерял присутствия духа, когда отказал мотор, сумел сделать все, что от него зависело, сохранил жизнь мне и себе. А машина совсем немного повреждена. Приедут техники и починят. Снова на ней мы станем летать.
Раздались аплодисменты. Жители Пуховичей приветствовали отважного летчика. Переждав, пока стихнут аплодисменты, комиссар призвал сознательных трудящихся города вступать в члены общества друзей Красного Воздушного флота.
Когда Яков Владимирович закончил речь, командир эскадрильи крепко пожал ему руку:
— Молодец, не ожидал, ловко это у тебя получилось.
Смушкевич не успел ему ответить. Сквозь толпу к самолету проталкивалась знакомая девушка; протягивая букет полевых цветов, она сказала:
— Яша, я вас сразу узнала. Вы все-таки прилетели.
Потерпевших аварию на аэродроме встретили без аплодисментов. Один из летчиков, увидев Смушкевича, задал иронический вопрос:
— Налетался, комиссар? Теперь, небось, смоешься в свою пехоту.
Яков Владимирович не успел ответить. Командир эскадрильи грозно прервал остряков:
— Прекратить разговорчики! Комиссар достойно принял воздушное крещение. Никуда я его не отпущу.