Последние минуты в кабинете начальника военного отдела Михаил Николаевич провел над географической картой. Вместе с Енукидзе они совершали скорбное путешествие по городам и пристаням Волги. Было грустно от сознания, что над этими городами, названия которых с детства ласкали слух, нависла угроза. Не хотелось верить, что здесь, в центре России, на крутых берегах великой реки, идут ожесточенные бои. И ему, Тухачевскому, в его двадцать пять лет, предстоит сформировать армию, которая бы защитила родные края. Авель Софронович, преодолев минутное колебание, с присущей грузинам душевной широтой снял со стены карту Поволжья и протянул своему питомцу. Тухачевский знал, как мало географических карт в военном отделе, какие надо приложить усилия, чтобы раздобыть даже простую карту из школьного учебника географии, а эта — подробная — поистине была бесценным даром.
— Бери, бери, Миша, и помни, ты будешь в ответе перед партией, Владимиром Ильичем за каждый город, за каждую деревеньку, которые станет защищать твоя армия.
— Понимаю, Авель Софронович.
— Ну, а теперь иди, иди, дорогой, и пусть тебе сопутствует боевое счастье.
Глава третья
В ПУТИ
Казанский поезд был переполнен. Военный комендант, отупевший от множества бед — нехватки вагонов, паровозов, бесконечного людского потока, запуганный угрозами людей с оружием в руках, казалось, утратил способность здраво мыслить, выслушивать посетителей, вникать в содержание мандатов, которые ему то и дело совали под самый нос грозные, рассерженные пассажиры. Нелегко пришлось бы и Тухачевскому, если бы на перроне его не окликнули однополчане-семеновцы.
— Товарищ комиссар, куда путь держите?
Тухачевский узнал Йонаса Петрилу и Медведя, вчера приходивших к нему за советом, которого он так и не успел им дать.
Узнав, что Тухачевский едет в Казань, в штаб фронта, солдаты обрадовались:
— Значит, попутчики. Батальон латышских стрелков отправляется тоже на Восточный фронт.
Михаил Николаевич не стал говорить однополчанам о своем новом назначении — кто его знает, как к этому еще отнесутся в Казани, как примет его главком Михаил Муравьев, о котором так много и противоречиво говорят в Москве.
— Так это, значит, Ленин и вызывал вас, товарищ комиссар, чтобы послать на Восточный фронт? — не сдержал любопытства Медведь.
— Извините его, товарищ Тухачевский, — попросил Йонас Петрила, — хотя вымахал здоровый, как медведь, а все, как маленький ребенок, спрашивает: «а зачем?», «а почему?» и не соображает, что в военном деле лишние вопросы задавать не положено.
— В Казань я еду действительно по мандату Владимира Ильича, — признался Тухачевский.
— Вот оно что, — многозначительно произнес Петрила.
— Специальным вагоном? — снова задал вопрос Медведь.
— Какой вагон? Билета на этот поезд и то не достал.
— Милости просим к латышским стрелкам, — гостеприимно пригласил Петрила.
— Ваш чемодан, товарищ командир, — Тухачевского за гимнастерку дергала Гражина.
Михаил Николаевич удивленно посмотрел на то место, где только что поставил чемодан.
— Да что же вы, товарищ командир, быстрее, Сашка за ним бежит.
Первым сориентировался Медведь. Вслед за Гражиной он быстро нырнул в толпу. Кто-то крикнул, кто-то зло матерился. Не прошло и двух-трех минут, как из толпы торжественно с чемоданом Тухачевского в одной руке, а другой держа за шиворот рваной гимнастерки парня с разбитым в кровь лицом появился Медведь. Словно почетный эскорт его сопровождали Гражина и ее недавний обидчик Сашка.
— Проверьте, товарищ комиссар, все ли вещички на месте.
— Спасибо, все в порядке, товарищ Медведь.
Окружившие их латышские стрелки засмеялись.
— Товарищ Медведь, — повторил Петрила, — а ведь верно, Петрусь, тебе фамилия Медведь больше подходит, чем Федорович?
— Простите, — смутился Тухачевский, — но мне послышалось, что вы его так называли.
— Раньше это было прозвищем, а теперь станет фамилией. Не возражаешь?
— А мне что, тато, — вяло ответил Петрусь. — Медведь — тоже неплохо. Могу быть и Медведем.
Оживленной компанией направились в вагон и не заметили, как за ними нырнули Гражина и ее дружок Сашка.
Петр Федорович, право, как медведь, схватил в охапку парня, позарившегося на чемодан Тухачевского, и поставил его посреди вагона на всеобщее обозрение:
— Как с ним поступим, какие будут предложения?
— Пойдет поезд, выкинем из вагона, — предложил веселый солдат с тонкими черными усиками.