Повернув налево, — там были комнаты для младшего и среднего офицерского состава, — я тут же прошёл сквозь сразу же меня «узнавший» прозрачный с виду защитный щит, служащий там чем-то вроде дверей. Едва же я через него прошёл, как в тот же миг скрылся с глаз своих ещё остававшихся у меня за спиной спутников, потому что на самом деле щит тот не пропускал сквозь себя ни единого лучика света. Его видимую глазу «прозрачность» просто-напросто давала застывшая в нём голографическая картинка…
И тут неожиданно перед внутренним взором у меня снова появилась рыжеволосая физиономия Игорька. Вернее, сначала в голове раздался сигнал обращения ко мне по ВМС с одновременным появлением в уголке «экрана» моего внутреннего вирта небольшого портрета нашего айтишника. А уж потом он сам, когда я тут же дал добро на подключение, появился у меня «на всю».
— Димыч! — тут же без каких-либо вступлений проговорил он мне. — Тело Вики окажется у нас сегодня ровно в три часа ночи.
— Понял, — тут же отозвался я ему. — Будем стараться к трём её приготовить. Скажи об этом ещё и Сане с Мишей, а то мы с ними тут уже разошлись в разные стороны.
— Добро! Сейчас я им маякну… А с тобой ещё свяжусь в три часа и если будете готовы, то и начнём её будить. Всё, конец связи.
Едва только это проговорив, Игорёк тут же исчез. Он всегда обычно был немногословен. Сейчас же мне показалось это особенно ценным. Было совсем не до пустых разговоров.
С такими мыслями я и дошёл в следующие мгновения до двери в жилую ячейку своего двойника, что представляла собой маленькую, только-то и вмещавшую в себя небольшой стол, стул, кровать и двустворчатый шкафчик комнатушку, с отдельными, правда, душем и совмещённым с умывальником туалетом.
Глава 4. Побег. Часть 1
Глава 4. Побег
Первая после отпуска моего «двойника» его же смена охранников началась, как обычно, с летучки её командного состава у её же начальника Томаса Боровикова. Кабинет последнего находился на втором этаже, самом нижнем из десяти здешних уровней для заключённых, с которого нам всем предстояло теперь, после окончания совещания подниматься кому пешком, кому на лифте, по желанию, каждому на свою высоту.
Перед внутренним взором давно перестали всплывать уже прочтённые мной, «живущие» и здесь подсказки о сидевших вокруг меня «сослуживцах», и сейчас меня уже ничего не отвлекало от мысленной подготовки к предстоящей операции. Хотя тут и готовиться было особо не к чему. Сейчас пока что, по крайней мере, до конца собрания у шефа мне нужно было только выжидать удобного случая. И надеяться, что такой вскоре представится.
Планёрка уже подходила к концу, и рассевшиеся в его кабинете на стульях у стен младшие офицеры нетерпеливо поглядывали на своего старшего. Всем своим видом они показывали острое желание убраться отсюда поскорее, чтобы выкроить себе ещё хотя бы с пяток свободных от работы минут. Да только наш старшо́й, похоже, завершать собрание не спешил, то ли нарочно так издеваясь над подчинёнными, то ли просто из-за наплевательского к ним отношения.
Я сидел в самом углу кабинета нашего борова — так в смене, да и не только, надо думать, в ней, за глаза называли её старшего офицера из-за его слишком уж тучной комплекции, — и, наверное, был там единственным, кто никуда не спешил. Спешка могла сыграть сейчас со мной дурную шутку, когда из-за излишней суеты можно было упустить или просто не просчитать что-нибудь важное. Мне же ошибаться было нельзя. На кону было не только моё благополучное возвращение отсюда, но и Иркина дальнейшая судьба.
…Перед началом совещания ко мне подсели двое «моих» здешних приятелей: сероглазый блондин с копной едва ли не белоснежных волос на голове Славик и жгучий коротко стриженный брюнет с карими глазами Камил. Как оказалось, захотели поделиться со мной новостями, что появились здесь, пока я был в отпуске.
— Слышь, Димон, — заговорщицки, вполголоса проговорил мне белый волосатик, — тут, пока ты в отпусках нежился, такая девочка среди политических появилась! М-м, закачаешься! И тут у неё, и там, и здесь…
— Все наши даже пари сразу стали заключать, кто её первым полюбит! — вставил и смуглый мой приятель, глаза которого при этом заблестели, как у мартовского кота.