Иван Дынин
ЗЕМНЫЕ ГРОМЫ
Повесть
Глава первая
ДОРОГА ПАМЯТИ
Мельничные жернова
До полигона было еще далеко, но Грабин волновался: так с ним бывало всякий раз, когда испытывалась новая пушка. Он нетерпеливо, будто от холода, потирал руки, поеживался и, кажется, вовсе не обращал внимания на торопливо бежавшие навстречу зеленеющие по ля, березовые рощи, деревенские избы.
Машина круто вписалась в разворот, и впереди на пригорке показалась деревянная ветряная мельница. Она потемнела от времени, заметно вросла в землю, однако не была заброшена. Мельница работала. Ее широкие крылья равномерно вращались, у коновязи стояли подводы с мешками, а чуть поодаль — трактор с пустым прицепом.
Грабин приник к стеклу, потом повернулся к шоферу:
— Поворачивай! Заедем.
— Куда? — не понял тот.
— На мельницу.
Шофер крайне удивился — времени у них было в обрез, но притормозил, отыскивая удобный съезд с асфальта на проселочную дорогу. По-утиному переваливаясь на колдобинах, машина медленно поднялась на пригорок.
Полутемное помещение мельницы встретило их сытным запахом свежей муки. Деревянные закрома, сложенные в углах мешки, двери и стены — все было покрыто сероватой мучной пылью.
— Здравствуйте, товарищи! — Грабин говорил громко, чтобы его можно было услышать в шуме работающих жерновов.
Увидев генерала, люди почтительно встали. А он, безошибочно определив среди них мельника, подошел к нему и кивнул на мелко подрагивающий деревянный лоток, из которого в каменную воронку сыпалась пшеница:
— Вальцуете?
— Вальцуем. — В глазах у мельника отразилось удивление: не каждый генерал знает это слово.
Грабин наклонился над закромом, куда белой струйкой стекала мука, набрал горсть, растер пальцами. Затем потянулся к деревянной вертушке, регулирующей подачу зерна, и чуть повернул ее.
— Чтоб мука была мягче, — сказал мельнику, — надо слегка увлажнить пшеницу.
Василий Гаврилович поднялся по шатким ступенькам наверх, заглянул в подвешенный к перекладинам бункер, в который засыпают зерно для помола, потрогал рукой заслонки, словно хотел убедиться, работают ли они, потом спустился вниз и, поднеся руку к козырьку фуражки, торопливо вышел.
— Смотри-ка, генерал, а как заправский мельник, — удивился пожилой колхозник.
— А ты видел, что у него на груди? — вступил в разговор дюжий парень в вылинявшей гимнастерке. — Звезда Героя Социалистического Труда.
— Это как же? Генерал — и вдруг Герой Труда? За что же ему такая награда? Чай, в армии свеклу не сеют и хлопок не собирают.
— Значит, есть за что. Зря такую звезду не вручат…
Этого разговора Грабин не слышал. Шелестели шины по асфальту, машина миновала деревню, и взору открылась Волга.
Величественна в плавном течении Волга. Но и у нее есть исток, небольшой родничок, откуда берет она начало. Вот так и Василий Гаврилович Грабин, достигший больших высот в оружейном деле, ставший Героем Социалистического Труда, доктором технических наук, генерал-полковником технических войск, четырежды удостоенный Государственной премии, мысленно вернулся в то далекое время, когда был он просто Васькой, жил в многодетной семье, где и одевались бедно, и ели скудно.
Чтобы оценить пройденный путь, нужно оглянуться назад. И чем сложнее была дорога, чем выше в гору ушел человек, тем пристальнее вглядывается он в то, что успел сделать…
Отец вернулся с работы поздно, не раздеваясь, устало опустился на скамью, положил на колени темные от въевшегося масла руки. И брат Дмитрий, который работал вместе с отцом, на этот раз не вбежал в дом, как обычно, а вошел по-стариковски, волоча ноги.
— Боже мой, — бросилась к нему мать, усадила прямо на пол, стала стягивать с него обувку, — что же это за работа такая, еле живыми возвращаетесь!..
— Ремонт, мать, — сказал отец и тяжело вздохнул, — пойду покурю.
Василий вышел следом, встал рядом. Он часто бывал на мельнице, где работал отец, и хорошо знал, что такое ремонт. Тяжеленный каменный жернов с помощью примитивных приспособлений переворачивают, и тогда открывается его внутренняя сторона в густой насечке. Они при помолах стираются, их приходится обновлять. Камень долбят специальным зубилом, при этом мелкая крошка летит в лицо, пыль набивается в нос и в уши.
Легче, но сложнее считается ремонт рассевов. Шелковые сита приходится или менять целиком, или аккуратно заштопывать, чтобы крошечные отверстия соответствовали сорту муки.