— Ага. И надрать его задницу за то, что не брал трубку, когда вернется.
— Удачи.
— И тебе, Алён. Спокойной ночи.
Лета кладет трубку, а Алёна ловит себя на мысли, что той спокойная ночь вряд ли светит. Переживать за заносчивого старшекурсника у самой только никаких сил не находится. Может, он и пропал, но тот факт, что личность он малоприятная, никуда не исчезает.
Димка отправляет фотографию рассады с подоконника, которая совсем недавно взошла, но у Алёны нет сил ответить как-то содержательно. Поэтому она отправляет стикер с поднятым вверх большим пальцем и закрывает ноутбук.
Дойти бы до Марты, спросить у нее… А что она хотела спросить?
Дверь приоткрывается, наглая кошка беспардонно проходит и устраивается на кровати рядом. Алёна укладывается набок, чтобы погладить ее. И спать не собирается, даже ноутбук с кровати не успевает убрать, но давящая усталость берет свое, а головная боль, едва отступившая во время разговора с Летой, возвращается с новой силой.
— Творится что-то непонятное, — говорит Алёна то ли себе, то ли кошке.
Та сворачивается в клубок у нее под боком и начинает мурчать.
Перед тем, как окончательно провалиться в сон, Алёна вспоминает, что хотела спросить у тети про вещи отца. Вдруг где-то еще остались, не могла же она все отдать Яне. Уж Алёна точно бы не отдала, если бы ее спросили.
В тяжелом и липком сне ее снова хватает длиннолапая шишига, когтями впивается в ее ногу и тащит на дно с такой силой, будто весит целую тонну. В этом сне выплыть не получается, и Алёна тонет-тонет-задыхается.
Тонет до тех пор, пока не звучит будильник, и она не просыпается в липком и вонючем поту, понимая, что за всю ночь так и не пошевелилась, замерев в одной неудобной позе эмбриона.
Глава 11. Сомнительные решения. 1
Утром Лета написала, что Игоря так пока и не нашли. И не то чтобы Алёне есть какое-то дело до этого выскочки, но то, что Лета тревожится за него, просто не может оставить ее равнодушной. Они ведь друзья, думает Алёна, медленно отправляя в рот раз за разом ложку с остывающей рисовой кашей.
«Может, у него просто телефон сел».
Ответ приходит сразу же:
«Он всегда ночует дома, с ним впервые такое, что он не пришел».
Нужно написать что-то поддерживающее, она это понимает. Но говорить что-то хорошее про Игоря как-то язык не поворачивается, а пальцы не набирают нужные слова. Врать не получается, пускай и ложь во благо. Алёна откладывает телефон в сторону и оборачивается, чтобы поискать взглядом кошку. Той нет нигде с раннего утра, когда Марта куда-то собиралась, а потом ушла, тихо закрыв за собой входную дверь. Пойти, что ли, на балконе посмотреть или шкафы проверить, вдруг она где-то закрылась…
Алёна доедает остывшую кашу, запивая молоком, и почти не чувствует вкуса. Предлагать помочь в поисках Игоря во второй раз не решается. Лета с первого раза поняла, что она может ей помочь, незачем навязываться, но собственное бездействие напрягает, причем так сильно, что за него становится стыдно.
Надо что-то сделать. Или хотя бы попытаться.
Посуду она не моет, лишь кладет в раковину, все также отмечая, что кошки нигде нет, и направляется к себе в комнату. Идея кажется не самой лучшей, но по крайней мере, это сделать она способна.
На всякий случай Алёна убирает все с кровати, кладет подушки со стороны стены, чтобы точно не удариться головой, если начнет падать и усаживается на кровать. Засекает время и принимается концентрироваться.
Погружаться в транс без тетиного чая получается неплохо довольно давно, но она всегда привыкла делать это в компании Владыки. Как и выныривать из транса, чувствуя рядом надежное плечо ведьмара. Он ее вытащит, если что-то пойдет не так, в этом она не сомневается. И, возможно, именно это и мешает ей совершенствоваться. Владыка не всегда будет рядом, думает Алёна, прикрывая глаза. И пользоваться своими задатками она учится не ради самого факта учебы, а чтобы применять в жизни.
В ситуациях вроде той, что происходит сейчас.
Может, ей удастся понять, куда направился Игорь и почему все еще не дома. Прицельно попадать в чье-то сознание она, конечно, пока не умеет, но если попробовать… Она сконцентрируется на его образе, а там способности куда-нибудь точно выведут.
Мысль кажется ей здравой; она не замечает никакого подвоха и точно забывает, что рядом бы не помешал хоть кто-то чисто для подстраховки. Вместо этого она ныряет с головой в транс: сначала с трудом и будто продираясь сквозь что-то вязкое и зыбкое, а затем все проще и проще, ныряя как в воду — теплую и обволакивающую. Окружающие ее звуки квартиры исчезают, она глохнет, и на мгновение это пугает, но тут же появляются звуки иные — леса, плещущейся воды. Алёна понимает, что все получилось, когда открывает глаза далеко не в собственной комнате.