Мир вокруг не особо четкий, но она точно находится на улице. Леса, конечно, все похожи один на другой, но этот она узнает даже в расфокусе, не зря же четыре года учится здесь, в свободное время гуляя по оврагам и тропинкам.
Сначала она смотрит на происходящее со стороны: замечает воду, хруст веток и сгущающиеся сумерки. А затем ее внезапно перебрасывает в чужое тело, — и вот она уже упирается, старается вытащить руку, но крепкая мужская хватка не ослабевает.
Чужие эмоции захлестывают быстро, Алёна и опомниться не успевает. Мужчина тащит ее не без напряжения, но она точно уступает ему в силе.
— Прекратишь ты брыкаться или нет? — рявкает он, но перед глазами пелена, Алёна никак не может разглядеть его. — Все равно тебе ничего не поможет.
Она что-то говорит. Вернее, не она, а та, которую тащат, но Алёна лишь шевелит губами и не слышит произнесенные слова. Сил почему-то все меньше и меньше. Она успевает понять, что тот мужчина — а в этом сомнений никаких, голос у него низкий, а руки грубые, но он все же человек — тянет ее ближе к воде.
И паническая мысль: утопит.
Утопит-утопит-убьет!
Она брыкается и вопит, крик почему-то в отличие от слов слышен отлично. Сердце бухает так сильно, что, кажется, бьется в самой глотке. Мужчина продолжает тащить ее, не обращая внимания на крики. Лишь один раз оборачивается, отвешивает звонкую пощечину, и она затихает.
Рука у него тяжелая.
И удар — этот удар Алёна отлично ощущает.
— Надоела, — цедит мужчина сквозь зубы.
Голос у него властный и жесткий. Раздраженный. Но она его не узнает. Лучше бы помогло рассмотреть лицо, но взгляд никак не фокусируется, а вспышка боли переключает ее внимание.
Во рту появляется привкус крови, Алёна хочет ладонью коснуться разбитой губы, но руки не слушаются. Больше она не кричит. Сознание не теряет, но почему-то не вопит, да и вырваться старается не так активно. Лишь не идет, почти волочится по земле за ним.
Мужчина швыряет ее на ил у самой кромки воды, волосы падают ей на лицо, загораживают обзор, и она снова никак не может рассмотреть его лицо. Губы шевелятся. Значит, она опять что-то говорит (почему не получается услышать?), но он ничего не отвечает. Лишь фыркает презрительно и возвышается над ней.
— Ты этого уже не узнаешь, — почти что отрезает.
А дальше она погружается в темноту.
Алёна не знает, сколько проходит времени. Темнота засасывает с такой силой, что у нее никак не получается выбраться. Состояние невесомости и липкости не покидает, ее начинает отбивать истерика, и любые попытки сосредоточиться ни к чему не приводят. Руки наконец начинают ее слушаться, и где-то на периферии сознания тонкий голосок напоминает, что это все не ее чувства.
Что она сознательно погрузилась в транс, чтобы разобраться в исчезновении Игоря.
Она старается ухватиться за этот тонкий, почти неразличимый в давящей на уши тишине голосок, следовать за ним. Он укажет путь, он поможет найти выход. Но вязкая и густая чернота вокруг давит так сильно, что ей становится почти что физически больно.
— Выход, — просит Алёна вдруг отчего-то пересохшими губами. — Мне нужно найти выход.
Она не знает, к кому обращается и кого конкретно упрашивает. Продолжает упрямо идти в сторону затихающего голоса, который перестает быть слышен окончательно. К ногам привязаны камни и наковальни, тянущие вниз. Огромные валуны, что не дают ей идти. Каждый новый шаг дается труднее предыдущего.
— Выбраться… — сбивчивым голосом продолжает она. — Я должна выбраться!
В трансах можно заблудиться, вспоминает она. И эта фраза звучит в сознании голосом Владыки.
— Можно остаться навсегда, если не хватит сил вынырнуть, — сурово наставляет он. — Никогда, Алёна. Слышишь меня? Никогда не погружайся слишком глубоко, если рядом нет помощи.
Владыки рядом нет. Помощи нет.
Она это точно помнит.
Но почему-то мысленно хватается за его яркий образ, как за канат, цепляется двумя руками и подтягивается что есть мочи. Изо рта вырывается отчаянный крик, когда она вытаскивает ноги из зыбкой угольной топи.
Алёна здесь не останется.
Алёна, может, и самонадеянная дура, но не потеряется в чужом сознании!
Ладони бьются о ковер на полу, нос почти касается ворса.
— Совсем безбашенная! — кричит Марта, и Алёна узнает ее голос. Узнает! А это значит, что ее сознание пересилило чужое.