Вместо ответа она лишь несколько неловко пожимает плечами и вытаскивает второй наушник. Марта, кажется, принимает это за согласие, потому что улыбается, руки вытирает о полотенце и добавляет:
— Не разувайся тогда, я мигом.
Ее это «мигом» растягивается минут на десять, так что Алёна успевает запариться, сидя на низком пуфе в прихожей. Впрочем, тетя за это не извиняется. Нахлобучивает несколько криво берет на голову и придирчиво вычищает пальто от кошачьей шерсти.
— На тебе чего-то совсем лица сегодня нет.
— Погода гадкая.
— Неужели в одной только погоде дело?
Марта подмигивает, ловко завязывает пояс и приглаживает лацканы выверенным жестом.
— Ну, я готова.
— Тогда идем, — устало отзывается Алёна и тяжело, будто с невероятным усилием, поднимается с пуфика. Кошачье мяуканье раздается где-то в недрах квартиры, когда она закрывает за собой дверь.
То, что Марта громко называет рынком, на самом деле небольшая лавка, расположенная в самой глубине крытого рынка. За продуктами они сюда никогда не ходят, все же в супермаркете у дома покупать их проще, да и ехать на автобусе почти двадцать минут за молоком — не самое интересное занятие, которое тетя может для себя придумать.
Раньше, едва-едва поступив на первый курс школы, Алёна с каким-то необъяснимым трепетом собиралась каждые выходные и ждала, когда же они поедут в ту самую лавку, торгующую специями, травами и всевозможными странными ингредиентами для разного рода обрядов, бесчисленное множество которых хранится в голове Марты. Люди, кажется, совершенно не замечали странных стеллажей чуть в глубине небольшой коморки, у которых ей всегда особенно нравилось задерживаться, рассматривая, что еще такого привезли в этот раз.
Торговка травами — тучная добродушная ведьма — спрашивала про ее успехи в школе и как бы невзначай отвешивала чуть больше ингредиентов для домашних заданий. Потом лавка почему-то закрылась, Марта начала закупать все нужное в каком-то другом месте, а трепет, ровно как и добрая традиция ездить вместе каждые выходные в лавку, сошел на нет.
Месяц назад лавка снова заработала, но острой необходимости для поездки все еще не было: дома ведь в избытке не только полынь и анютины глазки, но и более редкие ингредиенты, необходимые тете для работы. Если бы не внезапное предложение тети, то она бы и не вспомнила об этом некогда так любимом ею месте.
До рынка они добираются, толком не обмениваясь и несколькими фразами. Алёна все пытается понять, что чувствует от внезапного звонка Леты, а Марта вроде и хочет с ней заговорить, но стоит им встретиться взглядами, как она всякий раз отрицательно мотает головой, мол, нет, ничего не хотела, все в порядке.
Лишь заметив нового хозяина лавки, Алёна подает голос.
— А куда делась наша старая знакомая?
Иссушенный старик с желтыми зубами зыркает на нее неприветливо и оборачивается быстрее, чем Марта, к которой вообще-то и обращен вопрос, успевает что-то ответить. Взгляд у него неприятный, а глаза до того мутные, что кажутся протезами.
— Те-й какая разница? — спрашивает он грубо, и Алёна как-то сразу же тушуется.
— Из любопытства спросила, не подумала, — одергивает ее тетя и за свою спину задвигает. — Мне бы пополнить кое-какие запасы, милейший…
Пользуясь тем, что Марта заговаривает старику зубы, Алёна проскальзывает в глубь лавки. Все здесь напоминает о тех днях, когда она поступила в школу и предвкушала свою новую, непохожую ни на что прежде жизнь. Стеллажи и банки на них стоят ровно так же, как сохранилось у нее в памяти. Даже перевязанные бечёвкой травы висят точно так же, как и у доброй Прасковьи. Алёна взгляд скашивает на тощего старика, собирающего своими костлявыми пальцами что-то в крафтовые пакеты и ловит себя на том, что есть в нем нечто ужасно неприятное.
Даже отталкивающее.
И нет, дело не в бородавке на подбородке (хотя и в ней приятного мало, особенно в жестком черном волосе, торчащем прямо из ее середины). Он подает голос, и она непроизвольно вздрагивает.
— Не трожь там ничё-й!
— Я просто смотрю, — и хочется себя же ударить за такой жалкий, почти извиняющийся тон. Была бы здесь Димка, она бы точно сказала, что он не имеет никакого права так с ней говорить. Куда ему, прихрамывающему деду, до молодой ведьмы, раскрывающей все свои природные способности.
Будто прочитав ее мысли, Марта взглядом просит ее подойти. Тетя в отличие от Димки точно спорить и пререкаться не станет, ведь не для того Верховный совет годами старается уравнять мужчин и женщин в вопросах ведьмовства, чтобы уличные грубияны попирали все установленные ими правила.