И все же из приятных мыслей о Лете вырывает давно знакомое лицо.
— А, Выстрякова, это ты, — небрежно бросает ей Волкодав, куда-то спешащая мимо как раз в тот момент, когда Алёна выходит из кабинета после последнего занятия на сегодня. — Мне тебя сегодня ждать?
Судя по ощущениям, ее окатывает ледяной водой с головы до ног. Легкости и безмятежности как не бывало.
— Точно, сегодня же пятница… — задумчиво тянет Алёна.
— Так ты придешь или нет? — нетерпеливо уточняет Волкодав, смотря на нее из-под бровей.
— Да, конечно, — тут же спохватывается Алёна, несколько неловко поправляя лямку сумки на плече. — Я же обещала, что не стану пропускать наши встречи.
Кажется, в ответ психологиня хмыкает, но звук до того тихий и короткий, что уже через мгновение Алёна сомневается, действительно ли его слышала или ей показалось.
— Тогда начнем минут на двадцать позже, чем в прошлый раз. У меня есть неотложное дело.
— Конечно, — лепечет Алёна, но ее слова остаются сказанными, видимо, для самой себя, потому что Волкодав уходит, громко стуча каблуками и совершенно не заботясь о том, какую реакцию может получить.
Алёна тяжело выдыхает и задирает голову, смотря в потолок.
— Вот дура, — злобно цедит себе под нос, а потом вливается в число спешащих куда-то будущих ведьм и ведьмаров.
Еще бы не дура. Так лепетать перед Волкодав, будто боится ее и ни за что не станет с ней спорить. Чувство собственной ничтожности давит так сильно, что треснуть бы саму себя, но Алёна старается подавить его в себе. Доходит до кабинета психологини и из чистого любопытства решает выглянуть из окна, выходящего во внутренний двор школы. Что-то подсказывает, что на самом деле нет у той никаких важных дел: покурить решила или выпить кофе с директрисой, а сама строит из себя важную шишку.
И правда — Алёна замечает стоящую за углом Волкодав, с удовольствием смакующую сигарету и точно не выглядящую так, как положено выглядеть кому-то с очень важными и срочными делами.
Удовлетворение от собственной правоты не приходит, как и злость никуда не испаряется. Алёна отворачивается от окна и решает подождать прямо здесь. Хоть двадцать минут, хоть полчаса. Это ведь ей нужно, а не Волкодав. Это она хочет разобраться в каше из чувств, мешающих ей жить. И дело не в психологине; дело в ней — в девочке, которая так сильно не хотела оставаться без родителей, что не смогла принять их уход из собственной жизни.
Признаться самой себе оказывается непросто. А еще почему-то обидно до слез, и Алёна стискивает зубы, чтобы не разрыдаться прямо здесь — в пустеющем коридоре перед кабинетом женщины, ненавидящей всех в этой школе. Ее не заботит, что подумают другие. Не заботит даже то, что может подумать о ней Волкодав.
Страшнее всего, оказывается, принять тот факт, что она все еще безумно любит маму, а не злится на нее, как привыкла считать за последние годы.
До возвращения Волкодав Алёна успевает тихо выплакать те немногие слезы, что скопились за последнее время. Успевает взять себя в руки и вытереть влагу с лица так, что ничего не выдает в ней ту слабость, которая сидит глубоко внутри и никак не хочет уходить.
Может, Алёне и не нужно, чтобы эта слабость ушла.
Может, Алёне нужно всего лишь понять, что эта слабость делает ее живой.
Она не смотрит на время и намеренно решает не засекать, как долго сидит одна в опустевшем коридоре. На этаже тихо, никаких шагов или звучащих вдалеке голосов. Вечер пятницы любая в этой школе предпочтет провести как можно дальше от кабинета Волкодав.
И все же Алёна здесь.
Сидит, ждет чего-то. Не просто появления женщины с тяжелым взглядом и непростым характером, а какой-то новой страницы в книге собственной жизни. Следующей главы, именуемой исцелением или хотя бы принятием. Для начала.
Наконец со стороны лестницы раздается гулкий цокот каблуков — раз, два, раз, два, — и нет никаких сомнений в том, кто именно приближается к кабинету.
— Признаться, не думала, что ты дождешься, — произносит Волкодав, вставляя ключ в замок. На ее темном пальто виднеются капли воды, но их так мало, что вряд ли дождь на улице был сильным, пока она там находилась. — Ты меня поражаешь все больше.
Она распахивает дверь перед Алёной и не заходит первая. Наверное, это какой-то психологический тест или трюк, но думать об этом не хочется, поэтому Алёна молча кивает в знак благодарности и заходит в кабинет первая.