— Не обо мне речь, Алёна. Мы говорим о тебе.
Алёна фыркает.
Конечно, блядь, обидело, хочется выплюнуть ей. Бросить со всей горечью, что накопилась. Со всем негодованием, которое она испытывала тогда, когда папа попросил к телефону Марту, а та закрыла дверь перед ее носом, требуя не подслушивать. Со всей болью, что она испытывала снова и снова, ожидая возвращения родителей. И даже с чувством опустошенности, которое ждало ее на поминках родителей, чьи трупы так и не были найдены, но все вокруг все равно почему-то продолжали считать их мертвыми.
Слезы наворачиваются на глаза непроизвольно, она утирает их тыльной стороной ладони и старается не давать им волю еще больше. Достаточно того, что она плачет в присутствии женщины, которой не знакомы эмпатия, доброта и понимание.
Достаточно того, что папа, вероятно, знал, что больше никогда ее не увидит, но все же позвонил.
В отличие от мамы, которая не оставила после себя даже четкого местоположения.
Которая не оставила ничего, кроме пустоты и способности к трансам, из-за которых больше вопросов и трудностей, чем было когда-либо раньше.
Слез становится все больше, Алёна усиленно трет глаза, почти до темных пятен, но это никак не помогает успокоиться. А потом она замечает небольшое движение со стороны психологини. Волкодав выдвигает нижний ящик стола и ставит перед ней картонную коробку с салфетками.
— Не держи в себе.
И голос ее не звучит мягче, в словах нет какой-то особенной доброты или заботы, но, пересекаясь с ней взглядом, Алёна понимает, что это крохотное проявление участия стоит женщине не маленьких усилий. Она вытаскивает пару салфеток, бормочет:
— Спасибо.
А потом все же позволяет себе всхлипнуть, прикрывая лицо бумажным платком, как будто он сможет отгородить ее от целого мира и сделать момент ее слабости не таким жалким и позорным.
Волкодав снова ничего не отвечает, но Алёна и не ждет от нее никакого ответа. Достаточно этого небольшого жеста, формирующего тонкую нить доверия.
Требуется какое-то время, чтобы выплакаться, но Волкодав ее не торопит, и уже за одно это Алёна ей благодарна. Она мнет салфетки в руках и не сразу, но все же поднимает взгляд на психологиню.
— Да, меня это обидело, — говорит она, и на лице Волкодав проскальзывает удивление, которое она тут же подавляет. — Я всегда думала, что буду как они — работать над сложными заданиями, стану важной для своего ковена. И да, вы скажете, что это глупо, — она шмыгает носом, но продолжает, — и, наверное, будете правы. Но я так хотела быть как они, я так к ним тянулась, а папа просто сказал, что все будет хорошо и что ему нужно поговорить с Мартой, пока есть время.
Она делает паузу, ждет, что Волкодав что-то спросит, но та молчит. Алёна не замечает, как принимается то сминать, то расправлять салфетки.
— Если он знал, что может не вернуться, почему говорил с Мартой? Почему он выбрал чужую ему женщину, а не свою единственную дочь?
— Боюсь, мы никогда этого не узнаем, — абсолютно ровно отвечает психологиня.
В дверь кто-то стучит, причем настолько настойчиво, что это несколько удивляет. Конечно, в школе остаются сотрудники даже после того, как все обучающиеся уходят. Но разве в вечер пятницы им не нужно быть где-то со своими семьями?
Волкодав подчеркнуто игнорирует стук, но он повторяется снова.
— Я занята! — почти рявкает она, и от раздраженных интонаций в ее голосе становится неуютно. Алёна косится на нее и замечает выражение неудовольствия на лице женщины, когда в дверь повторно стучат.
— Может, это важно. Я могу подождать.
Волкодав встает из-за стола, и из соседнего кабинета, сопряженного с основным, раздается звук открывающегося замка, а потом ее резкий голос:
— Я же просила не прерывать меня, когда я работаю. Особенно, когда я провожу сессию.
— Мария Андреевна, тут такое дело…
Тихий голос ассистентки почти смолкает, и Алёна решает не прислушиваться. Вместо этого еще раз шмыгает носом и утирает лицо. Мусорное ведро приходится поискать, но ей это удается, и смятые измученные салфетки отправляются туда. Выглядит она сейчас, наверное, не лучше этих салфеток.
— Зайди ко мне через полчаса, Саша, — уже спокойнее произносит Волкодав, закрывает дверь и возвращается в кабинет.
Алёна встречается с ней взглядом и несколько неловко улыбается. Она ждет, что сейчас психологиня спросит, как она себя чувствует. Уточнит, могут ли они продолжить, но ничего подобного та не говорит. Как будто Алёне показалось, что она разглядела в женщине человечность.
Волкодав возвращается на свое место, закидывает ногу на ногу и напрямую спрашивает: