Как, например, когда они с Димкой удирали от болотника. Как он тогда сказал? Эти озера могут свести с ума? Легкий холодный ветерок дует ей в лицо, Алёна смотрит на поверхность одного из озер, и не видит никакой ряби.
Надо будет порыться в библиотеке, думает она. Узнать как можно больше об этом месте. Если все так ужасно, как говорит болотник (а она лесным духам верит), то должны быть какие-то документы, должны быть записи и исторические справки о сошедших с ума ведьмах.
Что, если озёра заманили сюда Агату?
Нет, бред какой-то. Озёра все же неодушевленные, чтобы оставить записку и прибить ее к стенам школы. Но вдруг возникшее неприятное ощущение, будто кто-то следит за ней, прилипает к Алёниной спине и заставляет ее оглядываться и идти чуть быстрее.
Это не трусость, напоминает она себе, это вполне объяснимая опасливость. И желание как можно быстрее нырнуть в лес и найти знакомые тропки.
Едва она сворачивает от озер в лесную чащу, как навстречу ей идет, покачиваясь, хромой старец. От неожиданности Алёна дергается, но, узнав его, облегченно выдыхает.
— Внученька, я тут сумку потерял, да сослепу не вижу ниче-ё. Помоги найти, а, — скрипучим голосом обращается к ней старец.
— Не нужна я тебе, боли-башка, иди дальше.
Он замирает на месте от удивления, но Алёна идет прямо ему навстречу, совершенно не боясь и не пытаясь спрятаться от него за деревом.
— А-а, — тянет старец. — Ведьма!
Он произносит это так, будто узнал конкретно ее. Но Алёна не помнит, чтобы заводила дружбу с одним из них, поэтому на ее лице появляется извиняющаяся улыбка, когда она проходит мимо.
— Извини, сегодня не повеселишься, — отвечает она без тени насмешки. — В следующий раз повезет больше.
— Ну ступай-ступай, коли такая умная.
Смех боли-башки напоминает скрип сухих деревьев. Она идет дальше, не оборачивается и не проверяет, не летит ли на нее какое-нибудь подкосившееся дерево. Все же есть определенные преимущества того, что их школа расположена именно здесь, а не в другом месте.
Оставшаяся дорога до дома проходит поразительно быстро и спокойно. На улицах Рязани ощущение, что за ней кто-то наблюдает, исчезает, и Алёна чувствует себя намного спокойнее.
Она заворачивает за угол, направляясь, к подъезду и замечает, что на лавочке ее ждет Лета. Сидит в телефоне, покачивает ногой и совершенно точно ждет именно ее.
Черт!
Алёна проверяет телефон, вытащив его из кармана, и замечает порядка семи пропущенных сообщений и три звонка. И это если не прибавлять к ним те, что накопились за неделю, в течение которой она максимально изобретательно и находчиво избегала Лету всеми мыслимыми и немыслимыми способами. (Говори они с Волкодав не только о родителях и травме отвержения, Алене бы стоило обсудить с психологиней еще и это.)
На секунду ей приходит в голову совершенно дурацкая идея: сбежать.
Развернуться и уйти, рассчитывая на то, что рано или поздно Лете надоест сидеть у подъезда, она решит, что просто не заметила, как Алёна прошла домой. Можно где-нибудь поужинать, а домой и ближе к ночи прийти.
Но это будет выглядеть совсем как-то погано, поэтому Алёна делает глубокий вдох и решительно направляется в сторону подъезда. Не убьет же ее Лета в самом деле. Хотя… если это она связана с пропажей девочки-первокурсницы, то кто знает, что с той случилось.
Нет, нет, нет. Это бред, навязчивые мысли.
— Привет, — произносит она первой, привлекая внимание Леты.
— Привет!
Лета приободряется, поднимается на ноги, но тушуется и засовывает руки в задние карманы джинсов, предварительно пихнув телефон в карман куртки.
— Мне показалось, что ты меня избегаешь и я… — она сбивается, голос подрагивает. — Я даже не подумала, что буду выглядеть как ненормальная, если приду к твоему дому. Если хочешь, я уйду.
— Нет, нет, — останавливает ее Алёна. — Все в порядке. Я действительно вела себя как дура.
— Адрес мне дала Дима. Наверное, стоило спросить тебя, но ты не отвечала и… Я и правда звучу как ненормальная, да?
Губы Леты растягиваются в неловкой улыбке, и Алёне хочется постучать себя по голове, лишь бы не вестись, как последняя влюбленная дурочка, на этот смущенный голос, на взгляд темных глаз и звук ее голоса. Все в Лете буквально кричит о ее искренности, и Алёне так сильно хочется ей верить, что она не может ничего с собой поделать.
Она улыбается в ответ и говорит:
— Мне стоило поговорить с тобой, а не избегать тебя. Тогда бы тебе не пришлось просить у моей подруги адрес, и сейчас тебе не было бы так неловко. Так что получается, что это я виновата.
Между ними повисает пауза, и Алёна колеблется: позвать ее в квартиру, налить один из чаев Марты и поговорить или снова замолчать, сослаться на важные дела и сбежать, оставив Лету стоять у подъезда. Что ей делать?