— А в вашей школе и правда творится черт знает что, — то ли горько, то ли насмешливо произносит Индира, откидываясь на спинку кресла. — Вы уверены, что вообще способны выполнять свои непосредственные обязанности директрисы этого заведения?
— И все же они едины, — мягко произносит молодая ведьма, и на ее лице появляется тень улыбки. — Разве не единство и сестринство всегда являлись основой нашего общества?
Лета сжимает ладонь Алёны в ответ, и этот жест помогает хоть немного успокоиться. Требуется собраться с мыслями и найти в себе смелость, чтобы заговорить, но присутствие и ощутимая поддержка Леты добавляют ей сил.
— Нам не стоило проникать в кабинет, и мы приносим свои искренние извинения не только вам, Карина Павловна, но и вам, многоуважаемые члены Высшего Совета.
Старуха с крючковатым носом (имя еще такое сложное, Алёна никак не может его вспомнить) хитро улыбается, и недобрый огонек вспыхивает в ее глазах-бусинах.
— Кого-то ты мне напоминаешь, — говорит она, смотря четко на Алёну, а потом обращается к коллегам. — А вам она никого не напоминает? Как там, говоришь, твоя фамилия?
В горле откуда-то появляется ком, и голос звучит неуверенно:
— Выстрякова.
— А-а-а, — тянет старуха. — Выстрякова! Вы же помните Выстрякова, да? Он мог бы занять твое место, Пшемисл, если бы был чуть поумнее.
Всего на мгновение, но на лице Пшемисла проскальзывает неприязнь, которую он тут же старается спрятать. Алёна делает себе мысленную зарубку никогда не оставаться с ним один на один.
— Весьма преданный своему делу ведьмар, — соглашается он, но фраза получается настолько обтекаемой, что его истинное отношение к отцу Алёны остается так и не высказанным.
Мужчина выглядит точно старше ее отца, и Алёна не припоминает, чтобы папа хоть раз упоминал о предложенной ему должности в Совете. Еще один секрет, который он унес с собой в неизвестном направлении, и теперь она не знает, когда сможет спросить у него об истинной причине его бесконечных тайн.
А она-то еще думала, что это мама скрывала от нее многое.
— Вы знали отца Алёны? — спрашивает Димка, и Алёне хочется на нее шикнуть, но она ограничивается предупреждающим взглядом.
— Не просто знала, — отзывается старуха. — Я лично рекомендовала его кандидатуру в Совет.
Он никогда — никогда! — об этом не рассказывал. Что она вообще знала о карьере своего отца? Что она знает о том, каким он был человеком?
Алёне хочется уйти отсюда. Сбежать, потом согласиться на любое наказание, лишь бы не слушать, как другие люди говорят о ее отце. О том, кого они знали, кажется, намного лучше, чем она сама. Лета переплетает их пальцы, будто на каком-то интуитивном уровне почувствовав, что ей нужна поддержка, и Алёна давит в себе желание уткнуться в ее плечо.
— Все знают, что Выстряков был твоим любимчиком, Каракыз, — отмахивается Индира. — И что же, нам теперь позволить его дочери подслушивать все, что ей вздумается.
— Девушки понесут наказание, — тяжело выдыхает Карина Павловна. — Мы как раз обсуждали это с ними в приемной.
— И какое же наказание вы сочли для них приемлемым? Помыть полы в паре-тройке кабинетов? Или написать конспект об опасностях местных лесов?
Карина Павловна молчит. Ее сгорбленная фигура выглядит уставшей и мало похожей на всегда уверенную в себе и стойкую директрису, к которой все привыкли. Она придерживает голову ладонями и глядит куда-то в стол, не заботясь о том, чтобы посмотреть на председательницу Высшего Совета. Внезапно Алёна понимает: она всего лишь живая женщина. Да, опытная и сильная ведьма, но она тоже переживает, тоже беспокоится о пропавших, тоже приходит домой и не знает, куда себя деть, бродя по квартире или дому без цели.
Насколько бы сильной и выносливой она ни казалась, она не лишена чувств и эмоций.
— Все трое будут заниматься общественными работами на протяжении пятидесяти часов, — ее голос звучит сухо и формально. — Дмитрия и Алёна подвергнутся заговору молчания: ничто из услышанного здесь они не смогут ни сказать, ни написать, ни сообщить в иной форме.
Индиру такой вариант, судя по всему, устраивает, потому что она перестает иронизировать, серьезно кивает, соглашаясь со словами Карины Павловны и добавляет:
— Я сама проведу все необходимые манипуляции.
— Как вам будет угодно, — равнодушно отзывается директриса.
— Что же до тебя, — Индира указывает на Лету, — то ты будешь лишена возможности получить квалификацию, если пропавшие девушки не будут возвращены их родителям.
— Значит ли это, что девочки могут мне помогать?
Председательница хмыкает, задумываясь, и переводит взгляд на сидящих за столом женщин. Первой заговаривает ведьма с длинными накладными ногтями, напоминающими птичьи когти.