— Вы хорошо себя чувствуете?
Алёна тут же поджимает губы, слишком поздно пожалев о сказанном, но на уставшем лице психологини не появляется и тени удивления. Она кажется равнодушной и к неожиданному вопросу, и к холодному ветру, от которого Алёна ёжится и складывает руки на груди, будто это поможет ей еще больше погрузиться в безразмерный теплый свитер.
— Сносно. Говори уже, я тороплюсь.
От нее не пахнет табачным дымом, а значит, выходила она не покурить, как обычно. И это несколько удивляет Алёну, но заговаривает она совершенно о другом.
— У вас нет случайно какого-то другого свободного времени для наших встреч, кроме вечеров пятницы? Мне назначили общественные работы, и в конце недели нужно будет заняться архивами.
Волкодав хмурится, поправляет очки, и ветер треплет несколько прядей волос, выбившихся из ее пучка.
— Боюсь, мы больше не сможем проводить наши встречи в принципе.
— Почему?
— С приездом Высшего Совета изменились некоторые внутренние регламенты. Вдаваться в подробности я не стану, да тебе и не нужно в них разбираться. Достаточно того, что нам придется прервать наши встречи. Надеюсь, что они помогли тебе хоть немного разобраться в себе.
Она не выдавливает из себя дежурную улыбку, ее черты лица не становятся мягче, но Алёна как будто чувствует от последней фразы толику тепла. Ей хочется сказать, что она понимает, что она слышала, как председательница Высшего общалась с Кариной Павловной, но язык начинает неприятно неметь, напоминая о заговоре Индиры.
— Может, у вас получится вернуться к нашим встречам чуть позже? — уточняет Алёна, стараясь не звучать слишком взволнованно. — Или после летних каникул…
— Я не могу ничего тебе обещать, — обрывает ее Волкодав не терпящим возражений тоном. — Не могу даже гарантировать того, что все еще буду здесь работать к началу лета. Высший Совет намерен четко следить за соблюдением всех правил учебных заведений для следующих поколений ведьм и ведьмаров. И особенно — за теми, кому не место на территории.
Больше она ничего не говорит.
Сжимает папки в обветренных руках, обходит Алёну и идет в главный корпус. Алёна вжимает шею в плечи, стараясь сохранить хоть какие-то остатки тепла, но пальцы ощущаются ледышками. Она буквально бежит в сторону нужного корпуса, прокручивая в голове услышанное от психологини.
Людям не положено здесь находиться; люди и знать не должны о существовании ведьм, не говоря уже о наличии у них специализированных школ. И если она все поняла правильно, то Высший Совет подозревает Волкодав в чем-то.
Но, если их подозрения базируются исключительно на том, что она человек, что это за справедливость такая? Она скользит взглядом по ведьмам в одинаковых одеждах, стоящих вдоль забора, и ныряет в здание, совершенно не чувствуя щек и пальцев от холода.
2
Обдумав разговор с Волкодав еще несколько раз в течение дня, а затем и вечера, Алёна решила во что бы то ни стало поговорить с ней еще раз. Набралась смелости и даже придумала, как подступится к вопросу об отсутствии каких-либо практических сил у той, но всякий раз кабинет был закрыт.
Вот и сейчас она стучит в закрытую дверь, заранее понимая, что вряд ли Волкодав заперлась изнутри в попытке сосредоточиться на бумажной работе и не отвлекаться на внезапных посетителей.
— Может, она у директрисы? — предполагает Димка, но голос ее звучит не очень-то уверенно.
— Может, — соглашается Алёна.
— Или опять какие-то тестирования проводит. Для первокурсников, например.
Или ее уже уволили, а они и знать не знают. Впрочем, табличка на двери все еще гласит: Волкодав Мария Андреевна. Было бы глупо оставлять табличку, уволив психологиню, да?
Исчезновение Волкодав остается как будто незамеченным. По крайней мере Алёна не замечает, чтобы кто-то кроме нее пытался найти психологиню или вообще интересовался ею.
— Ты пойдешь после занятий искать следы Милы? — уточняет Димка, когда они направляются на последнюю лекцию по расписанию.
— Я так устала после этих общественных работ. Очень хочется спать, еще и руки постоянно зудят.
Им могли бы выдать перчатки, думает Алёна. Правда, тогда никакого наказания бы в общественных работах и не было. Хорошо еще, что на руках после обработки ядовитых трав не остались волдыри и раны. А она-то наивно думала, что этим занимается кто-то из преподавателей. Вот кто, оказывается, готовит ядовитые травы к практическим занятиям для вторых и третьих курсов — провинившиеся в чем-то ученицы. Ученики, может, тоже, но что-то она не слышала, чтобы парней кто-то наказывал.