Мы поселились в спальном районе в глуши. К нам вела только одна дорога длиной в двадцать с небольшим миль. В городке было двести сорок семь домов, половина которых пустовала, и четыре улицы: Овна, Весов, Водолея и Близнецов.
На улице Овна жили импульсивные, нетерпеливые, порой агрессивные граждане, не особо интересовавшиеся чужим мнением, но всячески старавшиеся заявить о себе. От этой улицы я держался подальше.
Весы - единственный знак Зодиака, представляющий неодушевленный предмет. Обитатели улицы Весов были склонны к сотрудничеству, так как не могли добиться желаемого в одиночку; кроме того, они соблюдали правила, и слово «справедливость» для них не было пустым звуком. Весы всю жизнь тянутся к знаниям. Мне нравились эти люди, потому что мне самому порой требовалась поддержка и участие.
Неподалеку от синего озера пролегала улица Водолея. Водолеи очень зависимы от общения. Каждый житель этой улицы знал все про своих соседей, и это меня забавляло. Нет, я сам люблю общение, и мне приятно погулять, поговорить или выпить чаю в хорошей компании, пригласить интересного человека на праздник... Но сплачиваться так, как они, мне совершенно не хотелось.
Люди, обосновавшиеся на улице Близнецов, не признавали условностей и выступали против любых правил, порой доходя до конфликтов. По-моему, им не помешало бы немножко скромности или хотя бы осмотрительности.
Где-то в Чехии были еще два таких района с четырьмя улицами в каждом, представляющими остальные знаки Зодиака.
Также в городке была большая библиотека. Ходили слухи, что ее построили гораздо раньше, чем сам городок, но достоверной информации об этом не было. Но тайны всегда притягивают, и в Зодиак порой наведывались чудаковатые ученые в больших очках. Глядя на них, я понимал, что учение полезно в меру. Я думал: неужели в мире столько полезной информации, что люди готовы пожертвовать ради нее зрением? Про их личную жизнь я и думать боялся.
На нашей улице стояло пятьдесят восемь трехэтажных домов. Хозяева некоторых держали продовольственные магазинчики. Мы поселились в доме тридцать четыре. Атмосфера на улице Весов была приятной, всегда светило солнце, деревья не были такими высокими, как на улице Овен, и это меня вполне устраивало. Я люблю солнечный свет. Он приятно согревает и успокаивает душу.
Спустя год у нас стало туго с деньгами, и отец снова стал разъезжать по городам, выполняя большие заказы. Мама стала ездить с ним, а меня все чаще оставляла с бабушкой. Сейчас я прекрасно понимаю моих родителей: всем хочется уделить себе время.
Однако в этот раз я был просто ошарашен очередным отъездом родителей - и тем, что «приедет бабуля».
- Вы уезжали месяц назад, мам! - сказал я в отчаянии. На груди как будто лежал тяжелый камень.
Посмотрев на часы, папа устало вздохнул.
- Я уложу чемоданы, Люси, - отец пошел к серебристой Volvo у дороги. Рядом с машиной уже стояла гора чемоданов. Похоже, они уезжают не на одну неделю. На душе скребли кошки, а в голове постепенно вырисовывалась жуткая картина: миссис Теркорри по-хозяйски устроится между кухней и гостиной и будет осыпать меня проклятиями каждый раз, как только увидит. «Надеюсь, моя мама не будет в старости такой же», - подумал я.
Мама, она же миссис Люси Торнтон, - невысокая стройная женщина тридцати лет, с бронзовыми волосами, всегда собранными в пучок. Она прилежная жена, домохозяйка и мать, которая меня воспитывает. Она добрая, заботливая, понимающая, порой строгая.
Мистер Рэй Торнтон, по совместительству мой отец, - главный в семье. Я часто называю его «вождь нашего племени». Он высокий, сильный брюнет. Он много работает и очень устает, поэтому порой кажется отстраненным и равнодушным.
Сегодня я понял про своих родителей еще одно: они хитрые! Решили до последнего не сообщать мне об отъезде, чтобы я не ныл. Если бы они просто уехали и оставили меня одного, я был бы счастлив. Но бабуля... нет, это выше моих сил!
- За тобой присмотрит бабушка, - заботливо произнесла мама. Я чувствовал, что она не очень хочет оставлять меня с ней.
- Она не в своем уме! - вырвалось у меня. Конечно, я сказал это сгоряча. Все-таки бабуля - мама моей мамы, и я должен проявлять уважение к этой обезумевшей старухе.
- Уильям!
Во мне вспыхнула надежда: может, мама накажет меня и останется, чтобы проследить за моим домашним арестом? Пусть она поставит меня в угол, лишит игрушек... Они меня все равно не интересуют...
- Ладно, извини, мам, - я тяжело вздохнул, понимая, что мне не удастся ничего сделать. Придется смириться и придумать план выживания в особо сложных условиях. - Но мне через неделю в школу, а меня ничего не собрано.