Помогал опыт предыдущих мытарств в этих местах, и меньше всего хотелось попасть в плен.
«Это провидение!» — мелькнуло у Лихого, когда столкнулся с охранником Севка у подстреленной дрофы. Нет, он знал, что у персов проблемы с провиантом, но не настолько же. Скоро за каменной колодой сыновья одрусского князя рядили, как дальше быть.
— Вчера на заре Отана вернулся и меня отпустили восвояси, — рассказывал младший брат Ситалка. — Обстановка в лагере полный разор. Что море не то выяснили неделю назад…
Лихой припомнил, как его собственный брат служивший младшему княжичу делился с ним сомнениями ещё до похода в Голунь:
— Больно уж берег, куда впадает Оар, смахивает на гнилое море за проливом у Пантикапея.
И тот знал, о чём толкует. Севку как третьему сыну в семье не светило занять престол, и он взялся за охрану торговых лодий. Неоднократно облазили всё побережье. Ещё и по этому Лихой не спешил возвращаться к Отане. Получается, привёл всех в ловушку.
— Генеральное сражение сорвано, войска уже выстроились в боевые порядки, а скифы плюнули на всё и умчались ловить какого-то зайца…
Лихой заметил, что Ситалк слушает в пол уха.
— Сам я не видел, но обсуждали все кому не лень. Если перекроют последний проход на Истр, полный каюк. Я вырвался на охоту, тошнило от бардака, да и засиделся под надзором.
Соблазнительный запах поджаренной дрофы разлился по скрытной стоянке. Небольшой отряд Ситалка предпочитал экономить провиант, вывезенный из-под Голуни. Княжичи полночи обсуждали коллизии, выпавшие на их долю. А перед рассветом примчался дозорный:
— Нашли лагерь беглянок…
Севка с охранником срочно отправили за помощью, а сами решили окружать.
Кибитка и отряд сопоставимый с ними по численности прятался в крутой, заросшей с одного края балке с едва заметным ручьём на дне. Имело смысл дождаться подкрепления.
Их планы неожиданно сорвала собака. Откуда только взялся бешеный пёс, с оглушительным лаем прокусивший руку Лихого. Выскочил из соседнего куста, будто только их и ждал. От резкой боли выхватил заговорённый кинжал и одним движением перерезал горло шумной твари. Но было уже поздно. Разбуженный лагерь схватился за оружие. Ждать стало бессмысленно.
Скажённые бабы наскочили на них сами. Свалка отличалась глупой яростью. Нашлась, правда, умная, запрягла кибитку и по широкой дуге пологого спуска уводила ту из центра сражения. Ситалк в отчаянии посмотрел на него. Там могла быть его маленькая дочь. И в этот момент они оба увидели Деяниру.
На противоположной стороне ристалища воплощённое зло казалось по-своему прекрасным. Смоляные кудри разметались, глаза в пол лица манили забыть обо всём. И княжич словно вкопанный, даже пропустил удар в предплечье. Лихой за него отбил атаку, но так точно не пойдёт. Бойня шла без перевеса одной из сторон. Он просто обязан что-то предпринять.
Нырнул в кусты, заходя в тыл вражине. Та по всему считала чахлое деревце прикрытием спины от стрел, ещё и замешкалась, не иначе споткнулась о взгляд обманутого мужа, который пробивался к ней, невзирая на преграды. Заговорённый клинок вошёл в её спину как исполнение рока.
Лихой почувствовал, что отомстил мгновенно, оседала бездыханным кулем прямо на руки, подоспевшего Ситалка. Его хозяин совсем обезумел: словно ребёнка убаюкивал, потерянную мечту, просил потерпеть. Никак надеялся, что вновь оживёт. А в широко распахнутых синих безднах уже погасли звёзды.
Бой иссякал. Вокруг валялись трупы, стонали раненные. Несколько всадниц, отстреливаясь, мчались к подъему. Умнее унести ноги по добру по здорову. Лихой потянул княжича, но тот остался невменяем, вся горечь мира светилась со дна его души.
На край обрыва примчались всадники. Прямо над собой он разглядел Севка. Теперь перевес на их стороне, главное быстрее забрать отсюда Ситалка, просто Лихому одному это не под силу. Кинулся за помощью карабкаться наверх. Хилый кустик, за который зацепился, остался в руке вместе с корнями и он едва не сломал собственный лук, падая на спину, зато увидел на противоположной стороне оврага «неудавшуюся пленницу», из-за которой едва не погиб в проруби зимой.