Под колоннаду почти возведённого греческого храма вверх по склону за Тосар еле доплелась. Мимо вилась тропинка к месту последнего успокоения.
Греки со строительством развернулись не на шутку. Ставили на месте спаленной древней святыни зачарованной деве, а предки умели подобрать ландшафт. Зелёная вершина словно плыла в бесконечном мареве залива. За голубой дымкой едва угадывались очертания противоположного берега. Воображение дорисовало мечту: не уж то Парфенон…
Шелуха обыденных тревог здесь спадала как короста. Потянулся народ с надгробной трапезы. Узнает ли бывшую воспитанницу. Столько лет пролетело, они обе изменились.
С тревогой разглядывала лица типичных гречанок, зря боялась. Айрис шла с безразличным видом, за локоть её поддерживал рослый юноша. Большая натяжка сказать, что окаменела от горя. Если бы не траурное покрывало на голове, вообще не вспомнить про погост.
Салма вышла из-за колоны, и рассеянный серо-зелёный взгляд скользнул по ней как по пустому месту, но вдруг гордая вдова будто споткнулась. Резко остановившись, обернулась. Ну да: её узнали.
Непроизвольно раскрыла объятия, и стойкая владычица непокорных женщин, словно ребёнок разрыдалась на знакомом плече.
— Это твоя сводная тётка Тосар и её мать Салма, — представила она сыну гостей, когда немного успокоилась. — Позаботься их обустроить.
Все неспешно спускались с холма.
— Это же надо забраться в дикую глушь, — вырвалось невольно, озираясь на сосновую чащу вокруг, — в столице намекали о загородном доме, но такая даль…
— Первая семья Клеодема погибла в бойне пиратского набега, боялся повторения, — оправдывалась Айрис, неясная тень пробежала по её лицу в конце фразы, пояснять не стала, пожав плечами.
— Как вообще могло случиться, — вопрос мучил ещё у могилы Филона, — Мы неоднократно возвращались на место нападения, искали. Где ты была?
Адмет завёл гостей в дом, пока они только подходили к воротам.
— Валялась в камышах после ранения головы. — Слова давались бывшей воспитаннице с трудом. — Отступавшие войска перекрыли путь на север. А мне необходима была помощь. Не сомневалась, что ты, Атмаха и Саур погибли. Ипатия ходила по следам кибитки, торговец из Голуни уверил в смерти мужа. Помню урывками, словно в полутьме. Прояснилось уже здесь на Эгине, и было поздно…
Легли у стола в гинекее. Рабы шатались по дому как тени.
— Гибель Клеодема привела нас всех на распутье. Адмет несовершеннолетний, всё имущество перейдёт Неоптолему. Здесь побыть осталось пару дней. Дом и челядь продадут. А мне доживать в гинекее Ипатии, как, впрочем, и матери зятя.
Айрис пыталась сглотнуть, но перспектива конфликтов со свахой явно пугала её больше всего. Видимо не ладили. В любом случае такое при её статусе недопустимо.
— Ты можешь уехать с нами…
После неловкого молчания Айрис налила в чаши разбавленное вино.
— Расскажи мне про Саура.
Боги как тривиально. Персы, морские баталии, дети, а сердечко Айрис тосковало по первому мужу.
— Он всё-таки стал царем скифов после Иданфирса, — Салма вынужденно признала заслуги кандидатуры, которая не нравилась изначально, — правда, ненадолго. Погиб в бою.
— Когда это произошло?
— Лет через семь после скифского похода, — припоминала Салма, — мне рассказывали в храме Тавриды.
Обе хлебнули разбавленного вина, по Айрис не понять, слушает или витает в облаках.
— Теперь на троне его сын Октамас. А Хатар погибла от укуса змеи ещё перед изгнанием персов…
Картинка, подслушанного когда-то предсказания шаманки, висела над столом. Тяжёлый для всех день заканчивался, шорохи и звуки в доме становились тише, а они никак не могли наговориться.
— Твой отец знал, как я горевала, но ни разу не обмолвился, — невысказанная обида жгла сердце, — Теленика на его могиле выложила правду. Не представляешь, какую роль сыграла эта греческая овца в твоей жизни. Покаялась во всех грехах.