Я снова сказал: «Нет, я не могу, если я съем это – меня вырвет». А он сказал: «Это прасадам. Даже если тебя вырвет, ты получишь духовное питание». Чтобы сделать приятное дяде, которого я столько лет не видел, я съел параманну. Потом я вернулся к своей работе. Надо сказать, я был очень удивлен, потому что во время всего шествия я не испытывал никаких болезненных ощущений.
После шествия я вернулся в храм, чтобы снова поговорить с дядей. Я сказал ему: «Знаешь, у меня не было проблем после того, как я съел здесь этот сладкий рис. Я удивляюсь, почему?» А он сказал: «Ты же знаешь, почему». «Почему я должен знать?» «Потому что ты коммунист, а коммунисты знают все, разве не так?» И он улыбнулся.
Это был его вызов мне: у тебя есть материалистическое объяснение для всего остального, почему не для этого? Я сказал: «Дай мне еще параманны». Я съел еще три, потом четыре порции риса – и ничего не случилось. На следующий день я пошел к врачу, который сделал анализ кала. Он был так же удивлен, как и я. «Это поразительно» – сказал он, «но ты снова можешь переваривать пищу. Я думаю, что тебе можно есть именно это блюдо. Поэтому узнай, как они делают параманну, и готовь ее для себя».
Я вернулся в храм и снова взял большую тарелку параманны с четырьмя аппами (пирожными). И у меня не было никаких проблем. Мой дядя сказал: «Не думай, что это что-то вроде правильного питания. Это милость Гуруваяппана Васудевы к тебе». «Знаешь», – сказал я, – «я не верю в чудеса. Но я очень признателен тебе, что ты показал мне это блюдо, которое я могу есть».
Я нанял брахмана, чтобы он готовил параманну точно так же, как ее готовят в храме. Повар сказал мне: «Я могу делать все то же самое, что и повар в храме, но если параманна не предложена Божествам, она не будет такой же». Я сказал: «Я плачу тебе за то, что ты готовишь, а не за то, что ты проповедуешь». Он сказал: «Ты сам увидишь».
Я съел тарелку параманны, приготовленной моим поваром. Она выглядела точно так же, так же пахла и на вкус была точно такая же, как та, что дал мне дядя. Но меня сразу же вырвало. Это посеяло сомнения в моих материалистических убеждениях. Я пошел прямо в храм и рассказал дяде, что случилось. Он просто сказал: «Кришна, Гуруваярапан», – и пошел к своим Божествам на алтарь. Когда он закончил пуджу, он вышел и увидел, что я все еще стою там. Он видел, что я сбит с толку, и он сказал мне: «Тебе надо принять врату служить Божествам 40 дней. В течение этого времени ешь только Кришна прасад. И тогда ты вылечишься».
И я сделал это. Я стал вот так декламировать Шримад Бхагаватам. И, конечно, мои товарищи из Коммунистической партии злились на меня. Я сказал им: «Знаете, если нет жизни – не может быть политики. Позвольте мне выжить». Я бросил все, и остаюсь здесь до сих пор. Теперь я могу есть любую пищу, но только если это предложено Божествам».
На меня произвела впечатление скромная духовность Анджаама Намбудри, и его история попала в точку. Раньше я тоже критиковал все религиозное. Но я не был готов пожертвовать моей свободой ради какого-то там спокойствия ума, которого достиг Анджаам Намбудри, пожертвовав своей свободой. «Позвольте мне иногда заглядывать поверх завесы этого мира, чтобы увидеть, что находится по другую сторону» – думал я про себя. «Но я не собираюсь переступать этот порог. А вдруг я застряну в другом мире и не смогу вернуться?»
Но я не задумывался о том, что будет, если я застряну на самом этом пороге, попусту тратя время между двумя мирами.
Глава II
МОГУЩЕСТВО ЛАМПАД
Вскоре я стал известен руководству Сундарам Индастрис как яркая новая звезда. Я начал как младший помощник, составляющий служебные записи в отделе кадров, но вскоре прыгнул в амбициозную должность «героя офиса», исполняя задания, с которыми другие не были способны справиться быстро или искусно. Несколько месяцев спустя после моего приезда туда, мое тщеславие было удовлетворено назначением на должность главного помощника начальника отдела кадров. Я также открыл, что благодаря тому, что я был племянником главного управляющего, я мог не обращать внимания на офисный стиль одежды. Согласно неписаным правилам, мы должны были носить белую рубашку, заправленную в брюки. Мой наряд состоял из курты и лунги. Курта (традиционная южноиндийская рубашка из неокрашенного хлопка) была длинная, до коленей. Лунги (белый саронг, который носят жители южной Индии) я носил обернутым вокруг ног, когда я шел куда-то, а когда я сидел за столом, оно свободно свешивалось до пола. И, наконец, увенчивали этот эксцентричный вид длинные волосы и длинные усы, подкрученные вверх.