— Глаза. Глаза — это зеркало души. Можно изменить внешность, поведение. Но глаза изменить невозможно. А его синие, ультрамариновые глаза забыть невозможно. Следите за своими преемниками, не допустите его возвращения. А ещё, — теперь его проницательный взгляд остановился на мне, — мне нужно поговорить с тобой наедине. — Остальные недовольно заворчали. — Это касается инкантар и твоей матери. — Я помедлила.
— Всё что касается меня. Касается остальных. — наконец, твёрдо ответила я. — Все знают. Что моя мама. Инкантар. — Бенедикт замолчал.
— Мы всегда чувствовали отголоски чужой силы в ней. — Вадим коснулся браслета на руке. — То, что мы сделали — оказалось ошибкой. Мы не рассчитали. — Почти впервые я видела его расстроенным.
— А Север… — начал Бенедикт, но я поспешно перебила.
— Демобилизован силами инкантар. Скрылся. В неизвестном направлении. На данный момент. Связи с ним нет. — от долгой фразы пересохло в горле. Учитель долго смотрел мне в глаза, пытаясь что-то понять, но потом, отчаявшись, скомкано попрощался и вышел. Мне на секунду показалось, что он прячет слёзы, но я тут же об этом забыла.
— Он теперь глава школы. — тихо сказал Дан. — Отдаёт всего себя, устаёт, растерял почти все силы. Это нам надо его беречь, а не ему нас. — Вадим согласно кивнул и с потухшим взглядом поднялся.
— Я к нему. Ему нужна помощь. — он вышел. Даниэль умоляюще посмотрел на меня, поняв, чего он хочет, я кивнула, и он выскочил вслед за Вадимом.
— Он прав. — Алиса тоже встала. — Я приведу всё здесь в порядок, а остальные — марш работать.
Когда в комнате стихло, Алиса, не оглядываясь, принялась за уборку. Пока она хлопотала, я раз за разом пыталась сесть, но растраченные силы не возвращались, каждая попытка заканчивалась неудачей, но я упрямо продолжала, пока в конце концов не села.
— Тебе надо поесть. — Алиса развернулась в мою сторону и вскрикнула. — Ты монстр какой-то! Столько крови потеряла, и уже сидишь!
— Алиса, ты права, я есть хочу, как сто тысяч индейцев. — жалобным шёпотом начала я. — Брось ты всё, потом уберу.
— Сейчас. — она стремительно выбежала, я облегчённо воздохнула.
«Значит, кровь потеряла.» — подумала я, осматривая перевязанное запястье. Отогнув край бинта, я увидела, что знак выглядел так, словно его вырезали на коже, края ранок кровоточили и припухли.
С трудом удалось опустить ноги на пол, браслеты звякнули друг о друга. Пока Алиса отсутствовала, я успела размять одеревеневшие мышцы ног, едва поднимая руки, зато когда она вернулась, для меня уже не было таким титаническим усилием держать ложку.
И опять лёгкий овощной супчик. Гадость.
Я заново училась ходить, заново писать, заново осваивала всю мелкую моторику. Тело мне не повиновалось. Но вместе с немощью плоти появилась непоколебимая воля. К вечеру следующего дня после случившегося я смогла стоять, держать за стену. Мне самой казалось, что я годовалый ребёнок, который делает первые шаги по жизни, что уж говорить про друзей, особенно таких непоседливых, как Фил и Алиса. Едва миновала опасность, они приложили все усилия, чтобы скрасить дни болезни. Именно заботами Филиппа у меня появилась кружка-непроливайка, детские столовые приборы, фломастеры, отстирывающиеся с одежды. Он даже бутылочку с соской принёс, но получил ей же по лбу.
Первое время мне пытались запретить вставать, чуть ли не пеленали, но, сражённые моей решимостью, смирились.
Если днём меня оберегали, следили за каждым шагом, создавая комфортные условия, то ночью меня мучили кошмары. Сон с троном стал сниться всё чаще, я попыталась поговорить об этом с Даном, но тот в шутку посоветовал мне избавиться от мании величия, пока не появилась мания преследования и ещё один признак, сопровождающий первые два. Я согласилась с ним и перестала обращать внимание на сны.
Несколько раз в день ко мне заходила Марго, приносила настойки, бодрящие или успокаивающие, в зависимости от времени суток, какие-то травы и отвары, наверняка вознамерившись скормить мне все залежи собранного ей гербария.
Вадим ненавязчиво контролировал каждый мой шаг. Не давал перетруждаться, первое время ходил со мной за руку, говорил, как правильно разминать мышцы: после перенесённого инфаркта плохо слушалась левая нога, а из-за утяжелителей я вообще не могла ей двигать.
Но чаще всех с моим калеченым величеством сидела Алиса. В моём лице она нашла прекрасного собеседника, а точнее, слушателя, так как разговаривать пока ещё было сложно. Иногда мы, забывшись, засиживались до утра, я не протестовала, зная, что после всего случившегося ей надо выговориться.