За днём Поминовения началась череда праздников, ведь негоже живым слишком долго наполнять души мёртвых своей скорбью. Турнейг охватил карнавал, на каждой площади встал балаган, где играли шуты, акробаты, фигляры: эта неделя была единственной, когда в городах разрешалось выступать не только членам почтенной гильдии актёров в постоянных театрах, но и всем желающим. Потому бродячие артисты старались заработать как можно больше, а горожане насладиться зрелищем и покупками - ведь вторая половина праздников совпадала с Большой Осенней ярмаркой.
Для Харелта вся неделя оказалась связана с неожиданной заботой: приехала подруга Мирны по школе. Девушка была из семьи горожан, и сестра попросила отца помочь со стипендией, пусть Иннес лучше потом отработает стоимость учёбы во владениях семьи Хаттан или их родственников, чем в какой-нибудь глуши за мизерное государственное жалованье. Но продолжить учёбу можно по-разному. Как предлагает Мирна - или вместе. Вот только во втором случае Иннес станет не просто одной из подруг или стипендиаток семьи - а наперсницей, войдёт в высший свет, получит к имени приставку "дана", пусть и без права наследования. Случайный человек рядом с Мирной оказаться не может, потому Харелт за неделю праздников должен был решить, достойна ли Иннес приглашения войти в число доверенных людей семьи или нет.
Когда сестра их знакомила, Харелт подумал, что понять эту по-крестьянски крепкую девушку с непривычно-короткой стрижкой, от которой тёмные волосы сворачивались мелкими кудряшками, будет тяжело. За безупречной выдержкой и привитыми в школе манерами она спряталась как за каменной стеной, лишь уроки отца Энгюса и практика помощником следователя помогали понять: Иннес отчаянно стесняется. Причём всего. Своего роста - почти с Харелта. Больших очков - проверить и выправить зрение ребёнку до трёх лет могут позволить только богатые люди, остальные вынуждены носить стёкла до двадцати, пока вмешательство снова не будет безопасным. Своей учёбы вместе Мирной - чтобы попасть в лучшую из школ ордена святой Элсбет, где наставляли отпрысков знатнейших и богатейших родов Империи, умом надо обладать незаурядным. Даже того, что она дружит с дочерью семьи Хаттан и потому приехала сюда - тоже стесняется, хотя, на взгляд Харелта, такой бескорыстностью и честностью наоборот стоит гордиться. Даже без дара светская и придворная жизнь хорошо учит разбираться, когда люди пытаются к тебе подольститься исключительно из-за статуса и родственников, потому Мирна за три года и сдружилась только с Иннес, для остальных ограничившись "разной степени знакомством".
Следующей проблемой стало то, что Мирна к разнице эмоций "внутри" и "снаружи" давно привыкла, и не всегда можно было понять: делает ли что-то Иннес по своему хотению, или сестра решила за подругу сама. Особенно если дело касалось "пустяков"... таких как горничная, которая прибирается в комнате. И объяснять сестре бесполезно, Харелт и сам многое осознал только с помощью отца Энгюса и дана Ивара. А тем временем Иннес, привыкшая, что в родной семье домашними делами занимаются дочери, а в школе святой Элсбет ученики по очереди, от отношения к себе как к благородной леди смущалась всё больше. Зато едва они покидали усадьбу, Иннес менялась... чем Харелт и решил воспользоваться. Тем более что соскучившиеся за три года строгой жизни девушки на предложение погулять по рынку, балаганам и театру откликнулись с удовольствием. Уходили они сразу после завтрака, а возвращались вечером: Мирна старалась показать никогда не бывавшей в столице подруге город, пока тот в нарядных одёжках флагов, пёстрых шатров балаганов, весёлых костюмах циркачей и акробатов. Пока радостным эхом звенит игра бродячих музыкантов, а улицы забыли повседневные одеяния серого камня стен и мостовых. Харелт пару раз даже уговорил их заглянуть к Фионе Раттрей, мол, она женщина умная и лишних церемоний разводить не будет... зато прекрасно видит, что за душой у того или иного человека. Потому её приглашение Иннес бывать почаще в глазах Харелта многого стоило.
В последний день представлений Мирна потащила брата и подругу на Ратушную площадь - здесь выступали лучшие из тех, кто рискнул приехать в столицу: самые ловкие циркачи, самые смешные клоуны и самые искусные фокусники. Глядя на артистку, бесстрашно жонглирующую факелами на протянутом поперёк площади канате, Мирна вдруг сказала:
- А ведь та девушка, Лейтис. Она тебе понравилась.
- И ты тоже, - растеряно буркнул Харелт. - Мало мне даны Фионы с её намёками. Ты-то с чего? Да и я уже сколько говорил, мы друзья - не больше.
- Можешь врать даже себе, - Мирна в ответ хитро подмигнула, - только мне не получится, братик. Я тебя чувствую, забыл? Тебя и маму - всегда. Так вот, эта акробатка с факелами, она напоминает тебе Лейтис. Ты показывал нам друзей на снимках, точнее... помнишь те, с прошлого сентября? Их делал маг в поместье Морэев. Когда ты указывал на Лейтис - эмоции очень похожи.
Харелт набрал в грудь воздуха, чтобы дать сестрёнке решительную отповедь, но тут неожиданно вмешалась Иннес. Девушка сняла очки, глаза за ними сейчас вместо привычно-карих были изумрудно-зелёными. И негромко сказала:
- Вы ещё встретитесь. И эта встреча определит не только твою судьбу.
- Повезло тебе, Харелт. Такие точные и ясные узлы даже у прошедших полное обучение Ведающих редкость.
- И что в этом такого? - пожал плечами Харелт. - Даже если прогноз делает сильный ясновидец, любое будущее лишь вероятность. Вам, кстати, должны были преподавать теорию магии.
- Это не ясновидение. Это вообще не магия, - глаза Иннес вернули нормальный цвет, но очки она пока обратно не надела. Из-за чего близоруко смотрела как бы сквозь парня. - И вы зря отмахиваетесь от слов своей сестры. Узел - это то, что обязательно свершится. Изменить можно лишь дороги, какими к нему приходишь и куда уходишь.
Завязавшуюся дискуссию Мирна прекратила, всё равно было понятно, что брат им не поверит. Но преданность Иннес подруге Харелт оценил: девушка прекрасно понимала, что её будущее зависит в первую очередь от мнения главы семьи и наследника, однако не побоялась спорить, защищая слова Мирны. И потому, когда отец вызвал его к себе, парень собрался посоветовать учить девушек вместе.
Едва Харелт вошёл в кабинет, сразу стало понятно, что разговор сегодня пойдёт о другом: отец не сидел, как обычно, за столом с бумагами, а вышагивал между камином и окном, лицо было каменным, а глаза горели лихорадочным блеском. Едва сын закрыл за собой дверь, Малколм спросил:
- Ты помнишь казнь виновных в смерти Доналта?
Харелт кивнул, вот это в память врезалось очень хорошо. По рассказу Оуэна банду нашли быстро, предполагаемый заказчик покончил с собой... глава столичной стражи не поверил, что всё дело в заурядной ссоре, мол, покойный барон решил таким образом отомстить за оскорбление. Тайное следствие шло почти год, после чего по столице покатился вал арестов: в контрабанде "слёз лотоса" для золотой молодёжи оказался замешан даже сын тогдашнего вице-канцлера. Доналта же убили, потому что он случайно увидел в доме одного из знакомых тайник и мог догадаться, что именно храниться в стеклянных искрящихся флаконах. Всех виновных вешали как обычных преступников, невзирая на сословие и знатность. Крайняя верёвка осталась пустой: мага, который в ночь убийства держал "завесу молчания" над схваткой и доводил до готовности зелье из присланных заготовок, кто-то предупредил - и колдун успел бежать.
- Один из столичных покровителей грешников в Ригулди выторговал себе петлю вместо костра. Указал, где скрывается делавший "ошейники воли" маг... тот самый маг! - отец наконец-то взял в себя в руки и сел в кресло у рабочего стола, жестом показав сыну занять второе у окна. - Трудность в том, что маг прячется в княжестве Суолахти, а у нас с ними отношения натянутые. Отказать в открытую правящий там Тинг ярлов не посмеет, это означает войну: за "ошейники воли" соседи раздавят их даже без нашей помощи. Но вот позволить магу скрыться, едва приедет посол и потребует выдачи преступника - легко. Потому в город Куолио, где прячется виновный, отправляется команда инквизиторов.