— Вообще-то я хирург, — поджав губы, ответила Куликова. — И, между прочим, достаточно хороший. Если ей это еще интересно.
— Ты только что похоронила мою свадьбу... — вновь устало присел на стул Андрей и закрыл лицо руками. — Скажи мне, что тебе нужно? От меня тебе чего надо?
— Ой, ай! Да ладно! Во-первых, она страшная! — Махнула рукой девушка. — Во-вторых, кричит как недорезанная. Она тебе нужна? Так и будет всю жизнь орать. А чего от тебя надо? Внимания. Ты интересный парень, Андрей. Неглупый, сразу видно. Я таких люблю.
— Ты пытаешься пустоту в душе заполнить первым встречным, — поднялся со стула Могучих и прошагал в гостиную, раскрывая шкаф. — А в душе тебе больно, от того и пьешь. Портвейн вечерами в компании незнакомых мужчин, хирург. Мне надо уехать. Чтобы, когда я вернулся, тебя здесь не было, — сказал парень, на ходу надевая футболку. — Иначе я вызову полицию.
— Давай! — Махнула рукой с кухни Куликова, не сдвигаясь с места. — Я приготовлю тебе ужин, дорого-о-й!
***
Год 1995.
Хузина.
Бабушкина шпилька, управляемая маленькой детской ручкой, легко вошла в вишню. Поворот! И красный сок брызнул во все стороны, угодив сначала на ребенка, а затем на стену. На покрытой голубыми обоями перегородке отпечаталась красная полоска. Она же не отмоется! Никогда! Но ребенку было весело-радостно! Хлопнув в ладоши, она заливисто рассмеялась и закинула вишню в рот, отбросив косточку в специальную тарелку. Сидевшие напротив девушка и молодой человек застыли в изумлении. Вишневая струя попала и на их лица.
— Я надеюсь, когда-нибудь в этой жизни придумают аппарат для чистки вишни, — утирая сок с лица, проговорил Нуреев. — Чтобы мы не чистили ее бабушкиными шпильками. Мне кажется, я руки теперь никогда не отмою.
— Отмоешь, — кивнула Хузина, демонстрируя свои синие от вишни руки. — Зато весело как! Да, Одеяло?! — Сурово взглянула она на дочь. — Иди бегом лицо мой! Сидит тут, Вождь Краснокожих!
— Веселее некуда... Вчера еще преступников ловил, — усмехнулся Нуреев, сгребая из тарелки чищеную вишню и закидывая ее в рот.
— Куда, ай?! — Округлила глаза Хузина. — Я же на пирог это хотела! Сейчас ужин будет, куда ты вот, а? Алла!
— Прости, не удержался. Так, я пока в погреб схожу, банки отнесу, — поднялся со стула парень, когда в прихожей зазвонил телефон. — Возьму? — Хузина кивнула. — Да?
— Нур, привет. Это я, Боря Литовкин.
— Привет, Литовец. — Сослуживец. Бывший. Хузина, проходя мимо, в шутку ткнула Нуреева пальцем в бок, тот от неожиданности громко икнул и подпрыгнул на месте.
— Нур, дело есть. Помнишь, ты хотел денег заработать?
— Помню. Где встретимся? — Оглядываясь, тихо спросил Нуреев.
— Давай у «Чишма». У нас же денег нет, мы в «Чишма» сидим. — Рассмеялся Литовец. — Подъезжай, я уже там.
— Давай, через полчаса буду, — Нуреев положил трубку. — Я отъеду на полчаса. Можете ужинать без меня.
— Хорошо, только давай быстрее. — Хлопнула входная дверь, и только тогда Хузина положила трубку параллельного телефона.
— Аделя! — Крикнула она, хватая дочь за руку и быстро набрасывая на нее куртку. — Маме отъехать надо, посиди пока у соседей на втором этаже, хорошо?Я быстро!
— Да, мамочка.
***
Грязная «Копейка» резко заскрипела тормозами, остановившись у железнодорожного вокзала. Уже вечером, с наступлением сумерок, здание покрылось типично осенней серостью. Непрекращающиеся дожди окутали его в темные, угрюмые тона, а стекающие капли и сырой, пронизывающий ветер погружал снующих мимо прохожих в глубокую депрессию, заставляя сильнее кутаться в теплые куртки и шарфы. Осень входила в полный цикл — еще чуть-чуть, месяц-полтора, и ливни прекратятся. Лужи начнут покрываться тонкой коркой. Затем — сухой, холодный ветер — предвестник зимы. А затем — снег. Первый. Всегда неожиданное и всегда радостное событие.
Нуреев оставил машину у здания, а сам двинулся дальше, дворами, лавируя между бесконечными точками с едой и одеждой. У вокзала разбили стихийный рынок, кричали продавцы, у памятника первому губернатору голосили таксисты, указывая на покрытые грязью машины — мыть их в такую сырость не было никакого смысла. Где-то в стороне вяло курили сотрудники транспортной милиции. Опять-таки в серой, форменной одежде, поигрывая резиновыми дубинками. В воздухе разящие пахло чебуреками, которые жарили тут же, в ларьке, на масле. У входа на другой рынок, уже дальше, Нуреев зачем-то оглянулся. Будто кто-то следил. Показалось? Или нет?