— Кажется, я начинаю понимать, — шмыгнув носом, ответил Могучих, — начинается протягиваться нитка к убийству Ярыгина. Получается, что Нуреев легко отделался? Вы говорите: «Мы верили». Вы ошиблись?
— О, еще как! — Усмехнулась Ляля. — Его не просто не посадили, его даже не наказали. Естественно, не просто так. И этот, по сути, безобидный человек превратился в чудовище. Показательный пример того, что делает отчаяние с человеком, которому больше нечего терять. Это, знаете, еще одна особенность того времени. Многие оказались не готовы к новому миру и были просто приперты к стенке. Многие пошли на крайние меры. Так и жили. И вы знаете, мне кажется...
— Он убил ее...? — Тихо спросил Андрей, шумно сглотнув, ожидая страшного ответа. В темной отцовской квартире резко зашумел холодильник, парень вздрогнул.
— Я... Я не знаю, правда, — выдержав паузу, грустно проговорила Ляля, — она просто пропала. Что случилось — неизвестно.
— Погодите, а ребенок...?
— Ее ребенка воспитываю я. Мать Хузиной умерла, совсем скоро после ее исчезновения. Кстати, могу вас познакомить с девочкой. Ребенок тоже заинтересован в поисках.
— Получается, мы с ней ровесники... Да, было бы интересно познакомиться. Она в нашем городе? — Андрей поднялся, надевая куртку. В квартире отца было действительно жутко, особенно когда покачивалась и звенела в темноте старая люстра, и начинал едва слышно скрипеть продавленный диван. Он будто был здесь, бродил по своему жилищу. Будто не мог найти покой.
— Она прилетает завтра из Москвы. Но категорически отказывается жить с нами: взрослая уже, — как-то неправдоподобно рассмеялась Садыкова, — будет что-то снимать.
— У вас... Так и не сложились отношения? — Андрей и Ляли спустились по лестнице и вышли на улицу.
— Да, к сожалению... Она очень капризный ребенок, и заменить мать я ей не смогла. Нет, она нас очень любит! И мы ее тоже. Но все прекрасно понимают, что... Что она не была тогда совсем маленькой. И она все прекрасно помнит... Маму, конечно же... Может быть, она живая. Думаю, когда эта история закончится, успокоятся все.
— Вы еще питаете надежду...? — Уселся на скрипящие качели Андрей.
— Ну, как говорят у нас в профессии: «Нет тела — нет дела», — хмыкнула Ляля. — Пока труп не нашли, есть надежда. Да мало ли, Андрей. Все в жизни бывает.
— Это точно. Тогда я жду от вас контакты. Спасибо, Ляля!
— Вам спасибо, Андрей... — упавшим голосом поблагодарила Садыкова, — за интерес... Если бы не вы, вряд ли кто-то это все вспомнил бы... А так хоть какая-то надежда. И исповедь... До скорых встреч, Андрей Могучих!
— До скорого.
Могучих убрал телефон в карман куртки и закрыл глаза, вдыхая сырой осенний, уже ночной воздух.
«Но ночь сильней,
Ее власть велика...»
Однако странный получается поворот. Теоретически. Как сумка оказалась в квартире Садыковой? Почему именно там? Почему именно в ту ночь, когда пришел Нуреев, только Ляли не было дома? У кого она снимала квартиру? Много вопросов... Да, может быть, это все совпадения. Но их слишком много, что наталкивает на определенные мысли. Дочь Хузиной воспитывалась в семье Садыковой, отношения у них не сложились. Почему? Все ли так безоблачно в доме адвоката, и такая ли она добрая, как кажется на первый взгляд? Вопрос... Какие цели будет преследовать дочь Хузиной? Искать виновных или просто займется поисками матери? Если решит копать дальше, то ввяжется в опасную игру. Ярыгин явно не был последним в цепочке, у него остались живые большие покровители.
А в какую игру тогда ввязываешься ты, Андрей Могучих...?
Покачиваясь на качелях, Андрей, не открывая глаз, выдохнул. Ночью, вот также на качелях, качались Адамович и Бессонова. Ночью в квартиру Садыковой пришел Нуреев. Ночью разгромили дискотеку, среди этих же серых панельных домов. А много ли изменилось с того времени? Мы стали менее наивными? Если только чуть-чуть... Мы перестали гулять по ночам? Нет. Мы перестали верить милиции? Нет. А куда еще обращаться? Но 90-е действительно сильно изменили людей. На внутреннем уровне. Заложили определенную генетику. Человек теперь не верит телевизору или вообще его не смотрит. Человек теперь, по большей части, не доверяет банкам и сберегательным кассам. Человек не сильно доверяет бизнесу, не верит в безопасность бизнесменов и боится рэкета. В силу обстоятельств человек вынужден идти домой через темный парк и, в случае чего, звать милицию. Но человек действительно сейчас не так наивен. 90-е научили его животным инстинктам. 90-е научили его выживать. Человек теперь сам за себя и защищает себя сам. Себя и своих близких.