Когда я подошла к его столику и с опаской протянула меню, он поднял на меня глаза. Секунд десять он пристально смотрел мне в глаза, как будто там кино показывали. Я потупила глаза, а он заулыбался.
— Вы что-то будете заказывать? — как можно нейтральнее спросила я.
Он продолжал не меня пялиться, блаженно улыбаясь. Но говорить все же соизволил.
— Да, буду. — голос у него был спокойный, бархатный. — Принесите мне, пожалуйста… ну, пообедать что-нибудь…
Нет, они что, сговорились сегодня все? То тот профессор даже не пожелал в меню взглянуть, теперь еще этот подозрительный тип… Я молча забрала меню и поспешила к стойке.
— Девушка! — Окликнул меня этот тип. Хотелось унести от него ноги и как можно быстрее скрыться за надежной дверью кухни, но пришлось обернуться.
— Не бойтесь меня. — Он встал из-за стола и подошел поближе. — Я Вас не обижу. Не могли бы Вы мне только подсказать, где у вас тут можно руки помыть.
Словно доказывая немытость свих конечностей, он продемонстрировал мне их. Красивые, крепкие мужские руки будто в мясорубке перекручивали: все в ссадинах, синяках, порезах.
— Там. — я указала рукой. — В конце зала и направо. И подождите, сейчас принесу аптечку.
Кем бы он там ни был и в какую передрягу ни ввязался, он все же человек и боль испытывает так же как и остальные. Да и от заражения крови паршивый характер не обезопасит, как бы ни хотелось верить, что зараза к заразе не липнет.
Стараясь сделать как можно более безразличное лицо, я протянула ему аптечку, с которой он безмолвно удалился в указанном направлении. Интересно, кто же так его разукрасил? И почему он слоняется по забегаловкам, вместо того чтобы идти в травмпункт, милицию или куда там ходят в подобных ситуациях? На худой конец, пошел бы домой.
В туалете он пропадал около четверти часа. За это время я уже успела подать заказ. На самом деле, мы с Яшкой немного сжульничали и просто разогрели нетронутый обед «профессора». Что поделаешь, если у них до такой степени предпочтения совпадают. Пока я накрывала на стол, Люська кружилась вокруг меня, как ястреб.
— Вот вспомнишь ты меня! Не к добру это все. Не может порядочный человек с разбитой физиономией по городу мотаться. Вот сейчас или украдет что-нибудь…
— Ага, туалетную бумагу утащит.
— …или посуду побьет и не заплатит. Вот зря ты смеешься. Я подольше твоего тут работаю, и у меня глаз на такие дела наметан — могу различать клиентов.
Я уже отключила часть мозга, отвечающую за слух, потому что реагировать на все Люськины гневные проповеди, совмещенные с лекциями по определению покупательной способности клиентов, не хватило бы нервов даже у слона. Но помощь подоспела откуда не ждали: в дверях пиццерии появились розы, а за ними вошел высокий худой лысеющий мужчина. Он, не задумываясь, прошел к стойке, за которой стояла Люська и протянул ее цветы, на что она лукаво улыбнулась. Может мне показалось, но у мужчины даже коленки подкосились немного: видимо он ждал от Люськи более гневного приема. Кавалеров она меняла как перчатки, обращаясь с ними как с верными псами ее высочества. Многие долго не выдерживали, но некоторые все же влюблялись так, что согласны были терпеть все ее капризы и причуды. Последний экземпляр в ее коллекции любовных достижений держался уже полгода. Теперь будет зализывать раны вчерашних обид.
— Так — то лучше. — строго проговорила Люся и обратилась ко мне. — Вот, Аль, познакомься — Геннадий.
Геннадий пожал мне руку, заглядывая в глаза, словно пытаясь меня умаслить, чтобы я, чего доброго, не решила поделиться своими негативными впечатлениями о нем с подругой, и та не отвергла своего почитателя. Как раз в это время ко мне подошел давешний побитый клиент. Видимо, в поведении Гены он увидел то же, что и я, и это его очень развеселило. Еле сдерживая улыбку, он протянул мне аптечку и поблагодарил. После оказания первой медицинской помощи он стал похож на человека. И побои уже не выглядели такими ужасными: синяки, конечно, никуда не делись, но размазанной крови не стало, и сильно разбитые части тела замаскировал пластырь и бинт. Несмотря на то, что сегодня явно был не лучший день в его жизни, глаза у него лучились каким-то теплом, добротой. Он сел за стол и начал поглощать еду как будто его месяц или два не кормили.
В это время в кафе появился еще один посетитель. Вошедший молодой человек окинул взглядом зал и практически сразу же заметил сидящего за дальним столиком зеленоглазого обжору. Без особых церемоний он подлетел к нему и плюхнулся на стул напротив. Выражение лица у него было разгневанное, как у мамаши, которая нашла свое чадо не в той песочнице, в которую отпускала гулять. Телосложением он был немного мельче первого, но щуплым его назвать тоже было сложно. Его голубые глаза пытались прожечь в «непослушном чаде» дырку, но это у него выходило неважно. Зеленоглазый, видимо, был привычным к подобной реакции друга и никак на него не реагировал. Они начали о чем-то спорить, но из-за стойки я не могла ничего услышать. В конце концов, любопытство победило и я, схватив пачку салфеток, подошла к соседнему столику и принялась тщательно их складывать, пересчитывать и вставлять в подставку. Обычно мы просто брали стопку и, не особо церемонясь, клали на отведенное для нее место. Вся эта не хитрая процедура занимала от силы тридцать секунд. Но сегодня я проявляла просто чудеса аккуратности и щепетильности. Ох, видел бы мои старания Гоша!