Из блаженного полузабытья меня вывело оглушительное, почти громоподобное урчание в животе. Нужно было позавтракать.
Я сел и первым делом осмотрел себя. Моё тело сплошь покрывали полосы засохшей крови, всюду виднелись багровые корки. Но раны затягивались — я это чувствовал. Они заживали очень быстро, гораздо быстрее чем должны были бы. Но я уже почти перестал чему-то удивляться.
Что меня действительно застало врасплох, так это срез на месте правой руки. Бугорок за ночь вытянулся на десять сантиметров. Рука отрастала заново. А еще появились шепотки в голове. Тихие, едва слышные голоса. Иногда они замолкали, но начинали оживленно что-то обсуждать едва я пытался о чём-то подумать. Я списывал их на шок и последствия дней, что я провел в лаборатории. Они напоминали белый шум и совсем не беспокоили меня поначалу.
Минут десять я с интересом разглядывал обрубок, размышляя о том, будет ли новая рука лучше прежней, как коренные зубы лучше молочных. Или может будет наоборот — как когда меняешь заводскую деталь в приборе на аналог. Продолжив обдумывать ситуацию в этом ключе я отправился искать еду.
Первым делом я осмотрел кусты и деревья в поисках плодов. Ничего съедобного — только шишки и желуди. Закинул одну в рот — прожевать её удалось до странности легко. Всегда думал, что они гораздо тверже. Ну да ладно, вкуса никакого. Отплевавшись смолой, я подумал, что мне не помешает построить укрытие из веток. Я проспал всю ночь голышом и не замерз, но собственное жилье придало бы мне солидности в глазах местных женщин. Посмеиваясь над собственными шутками я отправился дальше на поиски еды и воды.
Выживать в лесу не так легко, как может показаться некоторым. За весь день я не нашел ни единой зверушки. Я почти отчаялся в своих поисках и собирался забросить это дело до следующего дня, когда набрел наконец на заросли каких-то лесных ягод. Я парень городской, но думаю, что это была малина. Замороженные и сморщившиеся они висели на голых ветвях.
Возможно виной всему был голод, но таких сладких и душистых ягод я никогда не пробовал. А может в те дни я просто ощущал жизнь намного острее, лишившись себя прежнего и полностью разрушив устоявшееся с годами мироощущение.
Я собирал крошечные ягодки, срывая их вместе с сухими листьями и горстями закидывал в рот. Чудесное лесное пиршество.
А потом меня нашел медведь. Мы встретились с ним глазами и голоса в голове стихли, словно бы оценивая ситуацию.
Килограммов в пятьсот весом — совсем не такой большой даже по меркам нашего мира. Но мне он показался просто гигантским. Зверюга была не слишком агрессивная, однако попыталась цапнуть меня за ногу. Я, разумеется, пнул косолапого в морду.
«Вломи ему», — услышал я отчетливый шепот. Голос не походил ни на один известный мне.
Медведь встал на задние лапы, намереваясь задавить меня авторитетом. Однако я читал много книг по социализации и меня было не так-то легко сломать морально. Особенно с учётом всего пережитого.
— Послушай-ка ты, — сказал ему я, — Я первый нашел эту поляну. Вали отсюда.
И замахал руками.
У него был выбор и он его сделал. Косолапый бросился на меня. Портал срезал медведю голову. Голоса в голове одобрительно закричали.
Из медвежьей головы я и сделал себе шапку, оторвав нижнюю челюсть и отделив основание черепа. Шкура снималась плохо — портал оказался очень острым, но не очень точным инструментом. Мне нужен был настоящий нож. Нарезав на тонкие полосы близлежащий валун я легко получил хрупкие, но бритвенно острые лезвия. Чтобы отделить мясо от шкуры я затупил лишь три из них.
Напялив на себя мокрую от крови шкуру и поправив шапку я весело зашагал на поиски воды. Мяса у меня теперь было предостаточно, хотя сырое было не таким вкусным, как я рассчитывал.
Две недели назад от всего происходящего я бы возможно обезумел, то теперь мне своё поведение казалось нормальным и вполне адекватным. Я задумчиво жевал сырую медвежатину, которая казалась мне мягкой как колбаса — и еще не представлял, насколько сильно контакт с другими измерениями повлиял на мой разум. Впрочем, изменения в собственном теле уже ощущал прекрасно.