— Да, — послышался мягкий голос, в котором чувствовалась улыбка. — Ты спишь.
Пожалуй, если бы мой ночной гость решил со мной поспорить, я стал бы упорствовать, доказывая, что наяву ничего подобного произойти никак не может. Но, согласившись, он заставил меня усомниться в собственных словах.
— Как же так — сплю? — пробормотал я и убедился лишь в том, что сон из моего голоса быстро выветривается. — Почему же я тогда лежу в своей постели, а не брожу по подвалам готического храма в поисках карманного электрического ёжика? Мне снились самые разные вещи, но они всегда были хоть немного интереснее, чем моя собственная комната.
— Просто ты ещё не успел погрузиться в глубину сна, — последовал ответ. — Это граница между сном и явью; поэтому твои глаза ещё видят реальность, а сознание уже воспринимает меня.
— Тебя? Но кто же ты? — воскликнул я, позабыв, что уже далеко за полночь и мой крик может кого-то разбудить.
— У меня много имён, — помедлив, ответил гость. — Я мог бы назваться тебе Морфеусом, но боюсь, ты меня неправильно поймёшь. Так что, наверное, зови меня Гипнос.
— Сон… — прошептал я. — Но почему ты не пришёл ко мне в каком-нибудь видении, где я бы ничуть тебе не удивился, а явился ко мне в комнату и напугал до полусмерти? Знаешь, мне гораздо проще поверить в то, что ты залез в окно и решил меня разыграть, чем в то, что ты и есть сам Сон.
— Ох уж эти люди, — тяжело вздохнул мой странный собеседник. — Всё-то им электрических ёжиков подавай… Ладно, будут тебе ёжики.
Серая фигура вдруг выросла, заслонив собой окно. Складки плаща с шелестом развернулись, заполнив собой всю комнату. Я отшвырнул простыню и вскочил с кровати, но тут же наткнулся на мягкую бархатистую ткань. Она облепила меня, оплела, словно сеть. Её прикосновения были странно приятными; я чувствовал исходящее от неё тепло, но, тем не менее, продолжал биться, словно неопытный турист, на которого обрушилась палатка. И я хватался за эту ткань, мял её, дёргал, пока вдруг, отбросив очередную складку, не зажмурился от ослепительно яркого света.
Я находился на огромной площади. А может быть, на пустыре. А может быть, на полигоне. Под моими ногами была жёлтая потрескавшаяся земля. Трещины расходились паутиной именно из того места, где стоял я; рядом со мной они были едва заметны, но, уходя вдаль, постепенно ширились, превращаясь в целые карьеры. Вдали со всех сторон виднелись невероятных размеров серые здания; они были настолько огромны, что я мог различить каждую деталь их угловатой архитектуры, но каким-то образом чувствовал, что до них не меньше километра. Невдалеке от меня обнаружилась толстая колонна, занозой воткнувшаяся в необъятный простор; она казалась вырубленной из цельного камня, напоминающего одновременно гранит и мрамор. Впрочем, я с трудом мог представить себе камень таких размеров: вершина колонны уходила прямо в небо.
Я почувствовал себя невыразимо маленьким и хрупким. Появилось желание припасть к потрескавшейся земле, забиться в какую-нибудь щель, только бы не стоять на этом пустыре, одинокому и беззащитному. Мне казалось, что вот-вот появятся обитатели этого гигантского мира, рядом с которыми я — не более чем лилипут; они растопчут меня, вобьют в каменно-твёрдую землю, на которой под их тяжёлыми шагами уже не осталось ни травинки, ни холмика. Земля словно бы поднималась вокруг, оставляя меня словно на дне огромной чаши, в самой её середине, напоказ любому, кто заглянет в неё; а колонна будто начала заваливаться набок, угрожая рухнуть и похоронить меня под собой.
Вдалеке за моей спиной раздался какой-то глухой шум. Моё тело уже готово было метнуться прочь, куда угодно, не разбирая дороги, только подальше от неведомой угрозы. В самом деле, в подобной ситуации это было бы самым естественным. Но я не двинулся с места. Я понял, кто находится у меня за спиной.
Нет, не понял. Вспомнил.
За моей спиной, на границе пустыря, там, где начинались серые здания-башни, стоял (возник?) каменный куб, размерами не уступающий всему остальному окружению. На верхней грани этого куба бесновался зелёный чешуйчатый зверь, похожий на ящерицу на слоновьих ногах. Время от времени он издавал трубный рык, отголоски которого и долетали до меня. Если бы он захотел, то без труда мог соскочить со своего постамента, и земля затряслась бы под ним; однако он лишь подпрыгивал и топал ногами, словно исполняя некий доисторический танец.
Всё это промелькнуло в моём сознании за ту долю секунды, пока я оборачивался. И верно, зелёный колосс был там. Он топтался на задних лапах, передними размахивая во все стороны, словно грозя миру. Я, однако, страха не чувствовал: мне пришло в голову, что в первый раз он произвёл на меня гораздо более подавляющее впечатление.