Мужчина поднял серебряный кинжал, сжав его обеими руками, поднес к груди несчастной и с размаху опустил его, вонзив в беззащитную плоть. Женщина ахнула, по ее телу пробежала судорога, из раны брызнула кровь…
Человек в маске заторопился — схватил одно из стоящих на алтаре зеркал, поднес его к лицу умирающей так близко, что зеркало замутилось от ее предсмертного дыхания. Теперь человек в маске застыл, не сводя глаз с зеркала, словно чего-то ожидая.
Кровотечение скоро прекратилось: сердце несчастной перестало биться, перестало гнать кровь по сосудам. Женщина вытянулась, не подавая никаких признаков жизни.
Убийца выглядел явно разочарованным.
Он поставил зеркало на прежнее место, сглотнул и снова заговорил, почти закричал, едва не срывая голос:
— Услышь меня и ты, Марабис, безликий дух, повелитель смертоносных болезней, владыка чумы и лихорадки, владыка черной оспы и тропической язвы! Услышь меня, Мульцибер, обитатель заброшенных домов, вымерших деревень, поросших сорняками полей, караулящий там случайного путника, чтобы затащить его в пустой дом и прокусить ему шею своими острыми зубами! Услышь меня, Сабрах, властитель страшных насекомых, поселяющихся в человеческом мозге и выедающих его изнутри! Услышь меня и ты, Фурнафир, властитель непогоды, насылающий ледяной дождь и пронизывающий ветер, доводящий людей до отчаяния, до безумия и самоубийства!
И снова бархатные драпировки качнулись, потревоженные сквозняком, но не так сильно, как прежде.
— И ты услышь меня, Вольфилла, костлявый призрак, крадущийся в безлунной ночи, кривыми когтями разрывающий свежие могилы в поисках человеческой плоти, чтобы утолить свой бесконечный голод! Услышь меня, ответь на мой призыв! Услышь меня и ты, Бальзегор, демон, чье смрадное дыхание отравляет колодцы и наводит мор на стада! И ты услышь меня, Драгозанд, повелитель ужасных снов, наводящий на юношей и стариков ночные кошмары, от которых невозможно проснуться! Услышь мой призыв, услышь его и ответь, заклинаю тебя твоим тайным именем, каждой его буквой, каждым его тайным знаком, начертанным нечестивой кровью грешников!
И снова ветер в подвале резко усилился, но, кажется, каждый следующий порыв был слабее прежнего, и таинственный стук под полом понемногу затихал.
Человек в серебряной маске вытряхнул на алтарь последние капли из своего бокала и воскликнул:
— Услышьте же меня, слуги и подданные властителя тьмы! Услышьте меня, военачальники и командиры черного воинства! Услышьте мой голос, отзовитесь!
И снова — ничего, кроме нового порыва ветра. Тогда человек в маске схватил одно из стоявших на алтаре зеркал и заглянул в него, словно это было окно в другой мир. В глубине зеркала клубилась первозданная тьма, сквозь которую просвечивало пламя далеких костров, будто там, в этой тьме, разбили лагерь неисчислимые полчища диких кочевников. В какой-то миг ему показалось, что сквозь эту тьму проглянуло чье-то лицо — страшное и бесформенное, но тут же растворилось в клубящемся мраке, утратило даже зачатки формы, как теряют форму разорванные ветром облака.
Человек в ярости сбросил серебряную маску, прижался к зеркалу горячим лбом, словно надеясь охладить его, и забормотал жалким, безнадежным голосом:
— Почему вы не отвечаете мне? Почему не отзываетесь на мой зов? Почему вы остаетесь глухи к нему? Почему мне не удается провести священный ритуал? Почему не удается выделить чудодейственную субстанцию, которую выдыхают умирающие в последний миг своей жизни? Я сделал все, как сказано в этой книге! Я выполнил все в точности, как это делали до меня великие мастера прошлого…
Вдруг его лицо напряглось, словно человек к чему-то прислушивался, на него набежала тень.
— Да… — проговорил он наконец, болезненно скривившись. — Да, я выполнил все, как сказано в книге, но, должно быть, не смог достать одного элемента ритуала… одного важного элемента… да, в этом все дело… я понимаю — без этого элемента я не могу рассчитывать на успех, но где же, где мне его достать?
И тут в глубине зеркала снова проглянуло чье-то лицо — настолько страшное и бесформенное, что человек невольно отшатнулся. Но в следующее мгновение снова прильнул к зеркалу, словно к чему-то прислушиваясь. Он слушал долго и внимательно и наконец кивнул, как будто принял какое-то решение.
— Благодарю тебя… — проговорил он дрожащим голосом. — Благодарю тебя, владыка…
В следующую среду Надежда снова пошла в ресторан «Верона». Лида сказала, чтобы она не обращала внимания на скандальных избирателей, мало ли что не положен обеденный перерыв, ничего с ними не случится, подождут полчаса. Она, Надежда, тоже живой человек с нормальными потребностями. И вообще, построже с ними нужно. Но хамить ни в коем случае нельзя, а то есть такие личности… с виду — бабка, божий одуванчик, но на скандал спровоцирует ловко, а потом окажется, что она весь разговор на мобильный телефон записала. Внук ей свой дал и показал, как пользоваться. А потом в Интернет все выложил. Депутату, сама понимаешь, такая история ни к чему. Вон Лидину предшественницу за такое уволили, разбираться не стали, кто там прав, кто виноват.