Эдуард несколько раз пытался вызвать Франческу на откровенность, но она стыдилась рассказывать о своей жизни, состоящей лишь из утрат и разлук. Все, кого любила Франческа, покинули ее — мать, Джек, Жози, Майкл. Она боялась, что, услышав об ее кошмарах, Эдуард догадается: рубец на щеке лишь внешнее проявление душевных изъянов — и отвернется от нее.
Врач же, считая причиной затянувшейся депрессии Франчески уродливый рубец, решил пойти на риск и выполнить тонкую пластическую операцию по пересадке тканей. Он считал, что, улучшив внешность Франчески, поднимет ей дух. Однако Эдуард не обнадеживал ее, а она сама не слишком верила в чудо. Тем не менее Франческа согласилась на операцию с радостью, полагая, что наркоз дарует ей на время блаженное забытье. От всего прочего она не ждала ничего путного. Шрам отныне символизировал ее вину. Что толку избавляться от внешнего проявления, если внутри все остается прежним? Просыпаясь после наркоза, замотанная в бинты Франческа звала Майкла. Ей привиделось, что он жив.
Через несколько дней Эдуард снял бинты. Он казался подавленным, и его взгляд выражал профессиональное любопытство. Франческа поняла, что врач потерпел поражение. Простому смертному не дано исцелить ее.
В больнице до Франчески дошли слухи, что леди Джейн созналась в преднамеренном поджоге и заключена под стражу. Франческа воспрянула духом. Садовник Джо видел, как кто-то пытался открыть снаружи стеклянную дверь детской еще до Франчески. Очевидно, леди Джейн собиралась спасти Кристофера. Решив, что Майкла нет дома, поскольку его машины не было в гараже, она вознамерилась погубить только Франческу.
Погребальный колокольный звон, гудевший в голове Франчески с похорон Майкла, наконец смолк. Юность ее закончилась. Теперь она будет свободна, если удастся избавиться от воспоминаний и горького осадка в душе.
На период восстановления молодая женщина поселилась в большом уединенном коттедже на самом краю владений. Коттедж стоял в отдалении от других домиков для гостей, и небольшая рощица апельсиновых деревьев скрывала его от посторонних глаз. У Кристофера была собственная комната, но играл он в гостиной. Франческа наблюдала, как мальчик строит замки из деревянных кубиков или пускает поезд по маленькой железной дороге, и на сердце у нее становилось легче. Она надеялась, что чистота и невинность ребенка, его детские радости исцелят ее израненную душу. Но, уложив сына в кроватку и укрыв его одеяльцем, Франческа оставалась наедине со своими горькими мыслями. Каждый день секретарша приносила ей папки с санаторной документацией, но она не могла сосредоточиться. Франческа подписывала бумаги, пыталась записывать на диктофон письма, но мысли ее все время уносились в темное прошлое. Ей не хватало духу посылать клиентам, как прежде, теплые приветственные записки. Планы нововведений или рекламных мероприятий она одобряла, не прочитывая. Несколько раз Франческа задумывалась о том, что ее вклад в их общее с Эдуардом предприятие слишком мал, и врач, вероятно, разочарован, поскольку она не уделяет делам прежнего внимания. Увы, к ней никогда уже не вернутся силы, а заменить Франческу было некому.
Однажды в комнату вошла взволнованная Аполлония.
— Дорогая, вы видели газеты? Да что я спрашиваю, конечно, нет! Сидите тут в одиночестве и даже не знаете, что творится на белом свете!
Франческа подняла глаза от вышивания и посмотрела на гостью.
Аполлония опустила глаза, едва увидев ярко-алый шрам. Эдуарду удалось значительно уменьшить его, и теперь на щеке осталась лишь неровная полоска, протянувшаяся от уха до ямочки на щеке. Она напоминала след от удара плетью. Однако ожог затронул слишком глубокие слои тканей, поэтому темный пигмент не позволял шраму принять цвет здоровой кожи.
Эдуард предупреждал Франческу, что рубец, вероятно, будет всегда походить на свежую рану.
«Как жаль, — думала герцогиня, — у Франчески прекрасное лицо, но справа она настоящий ангел с полотен Джотто, а на левую щеку невозможно смотреть без дрожи. Неудивительно, что Франческа прячется от людей. Этот шрам пугает, подобно колокольчику прокаженного».
Стараясь не выказывать сострадания, Аполлония бодро сообщила:
— Суд окончен. Леди Джейн вынесли приговор.
— Бедная женщина! — вздохнула Франческа. — Должно быть, она ужасно страдает оттого, что убила Майкла.
Аполлония не верила своим ушам. Отрешенность Франчески ужаснула ее.
— Вы сочувствуете ей, несмотря на то что она сделала? Впрочем, судья тоже проявил к ней милосердие. Иного и ждать не приходилось — ведь ее защищали лучшие адвокаты Нассау!