Будь в ней хоть десятая доля желания, что испытывал он, они стали бы самой счастливой парой на свете. Однако Карло не сомневался, что Сюзанна его любит. Роль жены и хозяйки палаццо ей понравилась, и она не просто нашла себе в этом новое развлечение. Нет, Сюзанна с истинной одержимостью принялась за новые обязанности и великолепно исполняла их.
Сюзанна с головой погрузилась в историю семьи Нордонья и родного города Карло и вскоре стала почти таким же специалистом в этой области, как ее муж. Она отреставрировала палаццо Нордонья в Венеции, не упустив ни малейшей детали. От ее внимания не ускользнули даже такие мелочи, как латунные дверные ключи, сделанные в форме руки, или голубые глаза херувимов работы Тьеполо на потолках. Ни Карло, ни светское общество не подозревали, что у этой молодой женщины столь утонченный вкус. «Эта американка» проявила глубокое почтение к старине и так серьезно отнеслась к реставрации палаццо, что бесконечно тронула этим венецианцев, и они считали теперь американскую графиню одним из сокровищ своего города.
После смерти жены Карло забросил все дела, кроме тех, что начала Сюзанна. Потеряв интерес к бизнесу, он проводил все время в палаццо, ставшем ее мавзолеем. История Венеции, которую писал Карло, была данью памяти Сюзанны.
Этажом выше, над комнатой Карло, Франческа, лежа в постели, слышала тихий плеск воды под открытым окном. Слишком взвинченная, чтобы уснуть, она наконец встала и накинула халат. Поняв, что в коридоре никого нет, Франческа вышла из комнаты и на цыпочках спустилась по лестнице. Она хорошо помнила комнату матери, и стоило ей подойти к двери, как девушка осознала истинную цель своего приезда в Венецию. Тяжелая латунная ручка беззвучно повернулась, Франческа вошла в комнату и подождала, пока глаза привыкнут к темноте. Вообще-то в комнате было не совсем темно. Сквозь раскрытые ставни сюда проникал лунный свет. Франческа заметила небольшую лампу на столике у двери. Ощутив безотчетный страх, она, затаив дыхание, потянулась к лампе и включила ее.
Спальня Сюзанны Нордонья выглядела так, будто ее хозяйка только что отлучилась на минуту. Главное место занимала здесь огромная широкая постель, покрытая темно-синим бархатом и такими же подушками. Франческа помнила эти высокие резные столбики из посеребренного дерева. Тяжелые занавеси из расшитого серебром синего бархата, неплотно задернутые, словно дожидались возвращения хозяйки.
На потолке клубились нарисованные Тьеполо облака, а из-за них выглядывала пышногрудая богиня. Года в четыре Франческа считала эту богиню ангелом-хранителем матери. Из углов, полускрытые во мраке, смотрели пухлые херувимы, когда-то казавшиеся девочке живыми.
Франческа стояла неподвижно, вспоминая последний отъезд матери из Нассау. «До свидания, дорогая, я скоро вернусь». Прощания, все время прощания. Сюзанна обещала скоро вернуться, но на этот раз прижимала к себе дочь дольше и крепче, чем обычно, словно зная, что никогда не увидит ее.
На серебряном туалетном столике у дальней стены комнаты стоял маленький изящный канделябр в форме деревца, украшенный хрустальными подвесками.
Франческа потянула за тонкую золотую цепочку, и мягкий свет упал на многочисленные баночки с кремами и пудрой. Все было в идеальном порядке. Казалось, Сюзанна только вчера сидела за этим столиком и делала макияж. Франческа опустилась на обитую бархатом скамеечку. Тонкие удлиненные флаконы венецианского стекла были закрыты матовыми пробками в форме раскрытых вееров. Одна из них изображала двух девушек со сплетенными руками. На другой Франческа увидела этикетку, написанную рукой матери: «Роза Лайфорда».
Она осторожно открыла флакон. Духи почти высохли, но изысканный цветочный аромат, прежде постоянно окружавший Сюзанну, сохранился, да и сейчас витал в комнате. Ощущение, что мать близко, так завладело Франческой, что ей почудилось, будто она чувствует спиной тепло Сюзанны. Девушка закрыла флакон и поставила его на прежнее место.
Между флаконами и баночками стояла небольшая фотография в серебряной рамке, запечатлевшая Сюзанну под руку с Карло в день их венчания. Мать здесь была так же молода, как сейчас Франческа, и сияла счастьем. Девушка взглянула на себя в зеркало: лицо усталое, осунувшееся. Да, нужно кардинально измениться. Возможно, воссоздав образ матери, она сумеет постичь секрет этой яркой личности, ее способности привлекать всеобщее внимание и наслаждаться им. Но девушка не могла собрать воедино отдельные черты облика Сюзанны. Нельзя подражать той, кого едва помнишь. Франческу охватили отчаяние и грусть. При такой болезненной, всепоглощающей любви к матери невозможно постичь характер.