— Аполлония — настоящий кошмар для хирурга-косметолога. — Он очертил указательным пальцем контуры опущенных губ пациентки. — Вот, видите? Не стану утомлять вас медицинскими терминами, но на повседневном языке это называется постной физиономией. — Он отпустил Франческу и скрестил руки на груди. — К сожалению, случай неоперабельный. Поэтому я и решил вызвать вас на консультацию, доктор Хиллфорд. — Он похлопал Аполлонию по плечу. — Не падайте духом, герцогиня, помощь близка.
— Вы несносны, Эдуард. — Уголки губ пациентки чуть заметно поползли вверх. — И ужасно дорого берете, — добавила она. Задержав взгляд на Франческе, герцогиня перевела его на врача. — А к тому же ужасный ловелас.
— Да, — шутливо вздохнув, согласился врач.
— Ступайте, Эдуард. Мы с Франческой не отказались бы выпить чаю, если, конечно, вам удастся расшевелить ленивых медсестер.
— Ну, видите теперь, какая она свирепая? — усмехнулся Эдуард и шутливо предостерег: — Будьте начеку, ни за что не рискуйте. При малейшей угрозе насилия спасайтесь бегством! — Он наклонился и поцеловал Аполлонию в лоб. — Между прочим, у вас есть кое-что общее. У Франчески такой прекрасный сад, о котором говорят все в Лайфорд-Кэй. А Аполлония — ботаник, причем, пожалуй, самый знаменитый в Европе. — Он погрозил герцогине пальцем. — Я покидаю вас, Аполлония, но учтите: никакого нытья и жалоб! Франческе ни к чему выслушивать грустную историю о вашем неверном любовнике.
Врач вышел, оставив женщин вдвоем. Франческа присела возле кровати.
— Может, посоветуете мне что-нибудь насчет сада?
— О, я обожаю давать советы. Как обидно оказаться в Нассау и не иметь возможности поработать, а ведь я люблю тропическую растительность! Пожалуй, задержусь здесь немного дольше, восстановлю силы.
— Если так, вы обязательно должны зайти ко мне в гости. Я живу неподалеку от клиники.
Так, слово за слово, Франческа втянула женщину в беседу об особенностях садоводства в условиях острова. Увлекшись разговором на интересную ей тему, Аполлония, казалось, забыла о своих печалях, голос ее зазвучал живее. Она рассказала, как приезжала в Нассау много лет назад, и вскоре выяснилось, что она знала родителей Франчески.
— Меня не привлекала светская суета, я была тогда слишком занята научной карьерой. Однако вашу мать я помню, да и как можно ее забыть? Это была необыкновенная женщина — очаровательная, чистосердечная, по-американски прямая. Парижские газеты пестрели ее фотографиями, когда она возвращалась на континент. Кстати, я слышала о ней одну историю… кажется, лет пятнадцать назад… — Аполлония вдруг умолкла.
— Что за историю? — спросила Франческа.
— Нет, больше я ничего не помню, совсем ничего. Тогда вы были еще совсем ребенком, теперь это не важно. — Она махнула рукой. — Так что привело вас в клинику Эдуарда?
— Здесь лежит мой отец, у него был удар, но, надеюсь, он поправляется.
— О, бедняжка, мне очень жаль! Когда граф почувствует себя лучше, я его обязательно навещу. — Тут женщина снова погрузилась в уныние. — Он увидит, как я отвратительно постарела за эти годы…
— Чепуха! Вы прекрасно выглядите и сами это знаете, — бодро возразила Франческа. — Не напрашивайтесь на комплименты.
Герцогиня улыбнулась и в сердцах стукнула по подушке кулаком.
— Ненавижу это место! Тут мне ни минуты не дают насладиться жалостью к себе! Только соберешься поплакать, как откуда ни возьмись появляется добрая душа и принимается меня утешать. Просто ужас!
Франческа улыбнулась:
— Мой отец болеет уже очень долго. Я и сама не прочь, чтобы меня кто-то приободрил. Что ж, выбирайте любую тему, и мы поболтаем. Жизнеутверждающую тему.
Аполлония проворно села в кровати, потом доверительно наклонилась к Франческе:
— Давайте поговорим о мужчинах.
— Отлично. — Но при этом у Франчески так вытянулось лицо, что герцогиня расхохоталась.
— О Господи, дорогая…
Спустя час Франческа все еще слушала увлекательный, полный юмора рассказ Аполлонии о мужчинах в ее жизни.
— …неужели акробат? — воскликнула Франческа.
— Представьте себе, дорогая. Он был умопомрачительно красив. Не могу припомнить ни слова из того, что он говорил, но тело, какое тело!
Франческа придвинулась поближе, словно желая перенять у Аполлонии способность быстро залечивать сердечные раны. Сама она рассказывала новой знакомой мало — с энтузиазмом отозвалась о Майкле и лишь вскользь упомянула о романе с американцем в Венеции. Франческе не хотелось портить Аполлонии настроение исповедью о Джеке.