— Чего ее жалеть? Кто верит, тот и на осину помолится. «Кружилиху» жалко. Отберу я у него гармонь, ей-богу.
— Не имеешь права: гармонь общая.
— А музыка разная.
— Музыканты разные. Максимовна, не злись, не мешай развиваться процессу. Я для тебя сыграю, — подмигнул Матвей. Он сделал несколько плясовых движений ногой и, считая разговор оконченным, включил станок.
После кино не плясали. Сеанс кончился поздно, и Максимовна сразу выгнала всех из клуба. И на следующий день, вечером, когда кино не было и можно было целый вечер плясать, «Кружилиху» даже не начинали. Инженер играл, плясала и пела Зоя, отчаянно и назло всем выкрикнувшая частушку:
Матвея в клубе эти два вечера не было. Максимовна отозвала Зою в сторону и горестно упрекнула:
— Девонька! Что ж ты так-то? Другой полюбился, ты смолчи сперва. Нельзя же такими рывками. Матвей в клуб не идет. Я же вижу, кто всей душой, а кто матросит.
— Никто мне не полюбился! — ответила Зоя.
— А не полюбился, что и петь? Девонька, одни танцы начались, хоть и мне в клуб не ходи. Как ты «Кружилиху» вела, я не нагляжусь!
— Ну ее, «Кружилиху», — ответила Зоя, — потеть только.
Не переодевшись, в комбинезоне, Матвей вошел в церковь и прислонился к стене под выключателем. Его сразу заметили, замерли. Один инженер не увидел его, клонился к аккордеону.
Матвей посмотрел на всех веселыми пьяными глазами, спросил:
— Чего встали?
Инженер поднял голову. Музыка смолкла. Матвей подошел к нему.
— Молодец, Андрюша! — одобрил он. — Играй, я слушаю. Играй! Пусть приобщаются, раз делать больше нечего. Ну-ка дай! — вдруг заорал он, вырывая аккордеон у инженера. Инженер вскочил. Зоя прикусила угол косынки, лежащей на плечах.
— Отойди, — посоветовал Матвей инженеру.
Инженер отступил на шаг. Матвей просовывал руки в ремни. Ремни были коротки для его плеч.
— В круг! — крикнул он. — В круг!
Никто не двинулся. Матвей засмеялся, разжал руки. Инженер подхватил падающий аккордеон. Некоторое время воздух сверлил тонкий звук запавшего клавиша. Зоя подскочила, потащила Матвея к выходу.
— Дурак! — сказала она на улице, — какой дурак!
Матвей запнулся за груду наваленных кирпичей и чуть не упал. Но удержался и выдернул рукав из Зоиной руки.
— А если бы сломал, платил бы, — говорила Зоя, оглядываясь. — Ты можешь стоять?
— А я что, лежу?
Зоя сбегала в клуб, велела инженеру играть. Вернулась. Матвей услышал музыку.
— Пойду и разобью, — сказал он.
Зоя загородила дорогу.
— Не бойся, не пойду, — он сел на кирпичи.
— Что в клуб не ходишь? — спросила Зоя.
Матвей поднял голову:
— Зойка! Три дня прошло! Три дня! Куда все делось?
— Ты думаешь, я всерьез? Я тебя проверяла, а ты поверил. Подурачиться нельзя? Нужен он мне!
— Дурачилась, значит, — Матвей подумал, — вон что.
— Зря ты выпил, зря пьяный в клуб пришел.
— Пойдем, Зойка, — сказал Матвей, — пойдем. Я выпивши не драчливый. Я и трезвый могу ему морду начистить.
— Не болтай-ка, не болтай, — сказала Зоя, — отправляйся, проспись.
— Пойдем, Зойка. Прошу ведь.
— Болтаешь чего зря, — Зоя поежилась. — Тебе тепло, выпил, а я мерзну. Сам виноват. Думала, как же так? Если мной не дорожишь в парнях, какой муж получится.
— Ладно, — Матвей повернул ее к себе. — Проверила! Это кто кого проверил?
— Отстань! — отшатнулась Зоя. — Думаешь, не проживу без тебя? Да хоть бы хны!
— Эх ты! Бб… баба ненормальная!
— Кто это меня бабой сделал? — вскинулась Зоя, — Не ты ли? Много чести! Почил в обозе! Нашелся!
Матвей опустил руки, сдержался, чтоб не выматериться, повернулся и пошел прочь. Он слышал, как Зоя хлопнула дверью клуба.
— Так! — вслух сказал Матвей. — Допустим!
Он пришел в мастерские. Достал из шкафчика пластинку из нержавеющей стали. Взял в руки кернер, молоток, и ему вспомнилась тоскливая из всех слышанных частушек:
Чувствуя, как сквозь обиду пробивается тоска, он решил внезапно: выбью, вместо «маменька» напишу «милая», неужели не поймет?
Он наставил кернер, ударил по нему молотком, сделал первую метку на твердой поверхности. Затем, отступя, ударил второй раз, третий… Он уже выбил первую букву — М, но под конец промахнулся, ударил по пальцу, который обжег вчера.
Матвей посмотрел, как сорванный лоскуток кожи намокает кровью, стряхнул капли крови и вдруг отчетливо понял, что остается один.