Костлявый отпер дверь и мы вошли. Потолок терялся во тьме, вокруг - нагромождения коробок и ящиков. Бетонный пол холодит ступни. Меня провели по лабиринту коридоров и завели в какую-то комнату. Чиркнул стул. Меня грубо усадили на стул. Пахло холодом и древесиной. Из тьмы плыли шорохи подошв и одежды. Повинуясь внезапному порыву, я попыталась встать, но чья-то рука тяжело легла мне на плечо. Я с досадой подумала о том, что выйти отсюда будет сложнее, чем было войти.
- Не рыпайся, - прорычали мне в лицо.
- Ну, и где же обещанный кофе? - спросила я.
Под потолком мигнула лампочка. Я осмотрелась. Куда ни плюнь, везде гробы. Дамы и господа, гробы на любой вкус! Должно быть, уровень самооценки Кудрявцева резко возрастает именно в этом чудесном хранилище коробок смерти.
- Позже будет и кофе, - пообещал Золотая Фикса, и протянул мне мобильник. - А сейчас будешь звонить.
- Разве что твоей мамочке. Скажу ей, что ее сынишка - редкостный ублюдок.
Мне не дали договорить, наградив второй за эту ночь пощечиной. Стоявший за мной мордоворот удержал стул, чтобы я не опрокинулась вместе с ним. Очень предусмотрительно.
- Кудрявцев, мать твою, скажи своим гориллам, чтобы не распускали руки! В самом деле, свинство чистой воды! - Я сплюнула на пол, поводила языком по зубам, ухмыльнулась: - Когда такие, как вы, Кудрявцев, рядом, жизнь полна сюрпризов.
- Бери мобилу, кому говорю.
Золотая Фикса вложил мобильник мне в руку. Недолго думая, я стукнула им по его широкому покатому лбу. Золотая Фикса отшатнулся, часто моргая и потрясенно тараща глаза. Зрелище было достойным внимания, и я хрипло расхохоталась.
- И все-таки куда, сахарок, говоришь звонить? Твоей толстозадой мамаше?
Что-то врезалось в мою скулу, потом - в живот.
...Слух, зрение и способность дышать нестерпимо медленно возвращались ко мне. А с ними, будто огненный прибой в Преисподней, накатила боль. Я обнаружила себя на полу, перевернутый стул рядом, чей-то сапог придавливает мою голову к полу.
- Я же просил не бить ее кулаком, ты, идиот! - рычал где-то Кудрявцев. Где-то далеко-далеко, с того берега боли. - А что, если бы ты сломал ей челюсть?
- Что вы, Александр Станиславович, не сломал бы! - проблеял Золотая Фикса оскорбленно. - Я умею бить правильно.
Боже, какое облегчение! Он умеет бить правильно!
По полу знакомо чиркнул стул, и вот я снова сижу на нем. По подбородку течет что-то горячее. Я поняла голову, но ничего не разглядела из-за упавших на глаза волос. Какой-то весельчак громко заржал. Серый Гольф, скорее всего. Кудрявцеву, впрочем, было не до смеха - он старательно вживался в новый образ сочувствующего коматозника:
- Маргарита, умоляю, не давайте повода поднимать на вас руку. Разве какой-то телефонный звонок стоит того, чтобы злить этих парней?
- Звонок кому?
- Владиславу, конечно.
- Конечно, - повторила я, смакуя слово. - Иисусе, да вы сумасшедший! Вы что, действительно думаете, будто он спустит вам это с рук? Не знаю, что будет со мной, зато знаю, что будет с вами. Клянусь Богом, знаю.
Лицо Кудрявцева вытянулось.
- Дай сюда телефон, - прошипел он и выхватил у Золотой Фиксы мобильник. Кокон доброжелательности слетел с него подобно подхваченной ветром паутине. Вот такого Кудрявцева я узнаю! Он потерпел фиаско как актер. Не без моей помощи, разумеется. - Звони брату, зараза, - рявкнул он мне в лицо, обдавая его капельками слюны.
- А то - что?
- Боря?
- А то на тебе живого места не останется, - ответил Боря 'Золотая Фикса', потирая костяшки пальцев и скаля желтые зубы. И знаете что? Я поверила ему.
Пальцы не слушались. Серый Гольф стоял за моей спиной, Костлявый сидел на стуле и читал какой-то помятый покет. Казалось, его волнует происходящее не также как и собственные кошмарно выпирающие кости. То бишь вообще не волнует.
- Алло, - ответили после четвертого гудка.
- Влад?
Пауза.
- Рита?
А что, если я в последний раз слышу голос брата? Слезы сдавили горло.
- Влад, как же я рада слышать тебя!
- Откуда ты звонишь? Номер не определен.
- Влад, послушай, меня попросил позвонить тебе один мой... знакомый. - Мне вдруг вспомнились все те фильмы о похищениях. Я оказалась в похожей ситуации, да только надежды на спасение не питала.
- Какой еще знакомый?
- Его не устраивает то, чем ты занимаешься.
- Рита, откуда ты, черт возьми, звонишь?
Александр выхватил мобильник:
- Здравствуйте, Владислав. Рад, наконец, пообщаться с вами. Ваша сестра у нас. Мне бы очень хотелось, чтобы между нами, Владислав, не возникло недопонимания...
- Влад оторвет тебе голову, - пообещала я.
- Значит, условия, - продолжал Кудрявцев, как если бы не слышал меня. - Слушайте меня предельно внимательно, Владислав, и проблем не будет.
Он вышел из комнаты, и я осталась наедине с тремя ублюдками, двое из которых, к тому же, уже успели поутюжить мое лицо.
- Твой братец - говнюк, - Серый Гольф похлопал меня по голове, будто послушную собаку.
- Скажи это ему в лицо, образина. - Я дернула головой, скидывала его руку. Лучше бы я этого не делала: перед глазами поплыло, а к горлу подкатила тошнота.
- Что? Как она меня назвала? - В голосе была замешательство, подогретое тупой злобой.
- Образина, - повторила я, борясь с дурнотой.
Боря Золотая Фикса опустился на корточки передо мной:
- Интересно, в вашей сраной семейке все такие языкатые?
- Я же говорю, спросите у Влада, он вам все доходчиво разжует.
- Что такое образина? - не унимался Серый Гольф.
- Это такое благородное животное, - подал голос Костлявый, выуживая свой нос из книги. - Толя, девушка делает тебе комплимент.
Господи ты Боже мой, Толя! Как я сразу не догадалась?
- Сколько тебе лет?
- Иди и поцелуй себя в зад.
Под громкое ржание Толи Боря 'Золотая Фикса' схватил меня за нос.
- Сколько тебе лет, спрашиваю, - повторил он.
- Двадцать три, - прогнусавила я.
- Ха! Если бы не знал, дал бы шестнадцать. А это правда, что вы со своим сраным братцем - двойняшки?
- Да, правда. Отпусти, - попросила я, щурясь от боли.
- А волшебное слово? - Он сильнее сдавил мой нос.
Я вскрикнула.
- П-пожалуйста!
- Хорошая девочка.
Влетел Кудрявцев.
- Осталась самая малость, - он вихрем пронесся мимо меня и скрылся из виду. - Этот будет в самый раз! Да, определенно вот этот!
Троица тоже скрылась из поля зрения, последовал глухой звук удара, шорох подошв и дыхания. Меня сгребли за майку и дернули вверх, потом - в сторону, будто на конвейере. Кудрявцев указывал на коричневый гроб. Меня швырнули внутрь, на белый атлас обшивки.
- Помните, я просил вас дать мне гарантии относительно Влада и прекращения его сомнительной деятельности? - спросил Кудрявцев. - Так вот, теперь вы - моя гарантия, которую я собираюсь поместить в... своеобразную сберегательную ячейку.
- Что сказал Влад?
Губы Кудрявцева, однажды подправленные кислотой, перекосились еще больше:
- Он умолял, чтобы мы не трогали вас. Согласился выполнить все наши условия. Умолял, как дитя!
- Какие условия?
- А это - самая интересная часть. На самом деле, условие лишь одно: ваша жизнь в обмен на его. Трогательно, не правда ли? Впрочем, к тому времени, когда он заглянет к нам на огонек, вы уже будете очень далеко, вероятно, даже не в пределах этого мира. Не забывайте присылать открытки.
Меня прошиб холодный пот, в ушах застучала кровь.
- Вы только что подписали себе смертный приговор, - продавила я сквозь зубы.
Капелька пота скатилась с виска Кудрявцева, и он нетерпеливо смахнул ее. Каким бы крутым он не хотел казаться, а страх ему было не скрыть.