А над самой крышей звёзд,
россыпь ярких темных звёзд,
просто пригор-о-шни звёзд
с перламутром...
Весь остаток дня отец Василий на глазах у всех домочадцев умирал не единожды, но как-то незаметно со стороны. Оживал ненадолго и опять умирал. Бедняга весь измучился, извалялся в пыли и окаменел. Но вдруг ожил окончательно и воплотился духом именно в сыне Ивана Грозного.
В тот самый час, когда солнце касалось горизонта и мягко скользило под землю, а весь небосвод в таких красках, которые можно осязать глазами, настолько они сочные и точные, под настроение, когда закат багров, но багров не избыточно.
Горели восковые свечи. В темном красном углу быстро бормотали скороговорку, отчаянно творя молитву и регулярно прикладываясь лбом об пол. Соударение головы и камня выходило глухим и разносилось по помещению гулко, но, Слава Богу, недалеко.
Покойный отец Василий судорожно вздохнул и ожил. В его теле ощущалась странная легкость, живость и невесомость. Он открыл глаза, прокашлялся и неожиданно звонким молодым голосом произнес:
— Иван Никифорович! Просыпайтесь, не надо спать на закате… просыпайтесь…
Где-то недалеко завыли, заголосили дурные бабы, и последний удар молельщика вышел чересчур мощным. Ощутимо тряхнуло, сокрушительно вздрогнуло, и после последнего удара стихло.
Иван Никифорович проснулся.
Воет в поле дикий волк,
одинокий белый волк,
крупный и плешивый волк
на Луну.
Никто не знает, почему птицы летают, что их заставило обрасти перьями и взлететь, а ведь это – весьма интересное событие… без перьев они страшненькие… без перьев все страшненькие… приснится же такое…
- А-а-а?! Что, что такое?! Авдотья?! Случилось что?
- Вечереет, Иван Никифорович. Солнышко садится за горушку. Нельзя спать на закате, голова болеть будет… просыпайтесь…
- Солнышко? Садится?! Озверела?!!
- … Иван Никифорович, миленький… только не ругайтесь, ночью почивать будете, а сейчас никак нельзя, батюшка… вставайте…
- … … … Кофею свари, дура!
- Может лучше кваску? У вашего кофия душа черна, масляна, запашиста… а квасок хлебный, хвалебный, целебный…а? Принесу кваску?
- Поговори мне ешо! Кофию, сказал, подай! В сад снеси, там буду… пить…
Иван Никифорович тяжело вздохнул, потер уши, глаза, затылок, снова уши, сказал быр-р-р, помотал головой, поднялся и, тяжело ступая, двинулся в сад.
Где всю ночь огни горят,
тучи по небу летят,
Кофе растекся по языку терпкой маслянистой горечью, сердце моментально застучало, забилось, что птица в гнезде. Над далеким горизонтом медленно всплывала краснорожая Луна, завернутая в несколько колец радуги и мути. И если верить приметам это к перемене погоды, а если верить старым костям, то ничего не изменится, все останется таким же, как было. Орали, как оглашенные, сверчки, зудели над ухом вездесущие комары, пара крупных нетопырей парила невысоко в небе, пролетая над садом, как стрижи над темной водой перед дождем. Вспомнилось детство. Вспомнилась работа на скотобойне, куда батя, Царствия ему Небесного, определил недоросля. Хорошее было время…
ходят луны и глядят,
собирают урожай...
- Что-то еще нужно, Иван Никифорович? А то время-то позднее, мне жеть все перемывать еще и квашню умять надо, и…
- Нет, достаточно, ничего более не надобно.
Иван Никифорович тяжело поднялся.
- Оставь, говорю, завтра приберешь, Авдотьюшка. Ну-тко, пойдем со мной... хозяюшка…
Иван цепко ухватил работницу под локоток и потащил за собой в хоромину.
- Да как же оставить-то? Засохнет же, потом хоть зубами грызи…
Хлопнула дверь, примолкшие было сверчки обрадовано засвистели, Луна повисла над садом, заглянула в чашку, отразилась в черной жиже. На край садового столика шлепнулся здоровенный нетопырь, забил перепончатыми крыльями, проскрежетал когтями по доскам и, скалясь, быстро-быстро завертел уродливой головой. Кофейная чашка подпрыгнула и упала набок, разливая темное и шипящее содержимое. Нетопырь, мерзко хихикая, улетел.
«- А вот, Иванушка, посмотри – овечка. Видишь, она кудрявая?! Вот она.
- Ме-ее.
- Чтоб, значит, ее на мясо перевести, ее нужно забить. А забить нужно правильно, чтоб и не испугалася, и чтобы быстро. Если одну там, или две, значит, тогда на бочок кладем, ноги держим, связываем и по горлу ножом, чтоб возле уха, значит, чтоб кровь спустить, значит, жилы отворяя.