Слова тонули в хоре клаксонов. Набережная стояла в сплошной пробке, без начала и конца. Несколько мелких аварий, ссорящиеся в ожидании карабинеров, водители. Город окончательно проснулся, во всем своем хаосе – и контраст со словами Цезаря можно было буквально пощупать.
- Его люди появились на моем пороге раньше, чем он вошел в Город. Я уже думал, что нам конец, но нет. Они просто передали мне, что лично ко мне у него нет никаких претензий и, если я разведусь с Корнелией, то смогу жить спокойно. Не знаю, на что он рассчитывал. Я отказал им, а наутро за мою голову уже была назначена награда.
- Погоди, погоди… - Виттория замахала руками, пытаясь остановить поток непонятной информации, что лился из него, - А почему это вообще было проблемой? Ну вот допустим, ты бы развелся, и…
- Виттория, я ее любил, - он перебил ее на полуслове, - Она была беременна моим ребенком. Только что потеряла отца. К Городу приближался человек, который, вполне вероятно, убил бы ее, и это еще в лучшем случае. Кем я должен был быть, чтобы бросить ее одну в такой ситуации?
Виттория поежилась. Соблазн обвинить в этом прохладу раннего утра был велик, но дело было совсем в другом.
- Извини, Гай, я не это имела ввиду. Просто… - она замолчала, пытаясь подобрать правильные слова, - В моей голове не укладывается, что развод – это может быть важно.
Цезарь только хмыкнул, и было не ясно, можно ли это расценивать как ответ.
- Это были самые страшные несколько месяцев в моей жизни, Виттория. И я сейчас не преувеличиваю. Я постоянно бежал. Не останавливался нигде дольше, чем на одну ночь и никогда не был уверен, пустят меня сегодня на порог, или зарежут, а голову отправят в Рим, чтобы Сулле было что еще прибить к рострам. Родственники, друзья, родственники друзей – не важно. Даже мои собственные рабы в любой момент могли переметнуться и воткнуть нож мне в спину. И я бы даже не смог их за это осудить.
Стройные кварталы относительно новых домов закончились и из-за них выступили очертания древнего храма и окружавших его руин.
- Я говорил тебе, что Сулла отправил за мной головорезов? – неожиданно спросил Цезарь. Виттория неуверенно и аккуратно кивнула, и он продолжил, - Так вот это не совсем так. Он никого не отправлял. Он просто принял закон, по которому каждый человек, не важно, гражданин или нет, свободный или раб, должен был убить внесенного в списки, или донести о нем людям Суллы. Невыполнение каралось смертью, а за выполнение давали деньги. Гражданство, если исполнитель не был римским гражданином. Свободу – если он был рабом. Мне невероятно повезло, что я продержался достаточно времени для того, чтобы мамины друзья смогли уговорить его сменить гнев на милость.
Картина в голове, и без того не очень понятная, разлетелась на нераспознаваемые фрагменты.
- По-моему, я окончательно запуталась, - Виттория потрясла головой, пытаясь привести мысли в порядок. Не помогло, - Мне показалось, что вы были его врагами?
Цезарь хмыкнул:
- Все немного сложнее.
- Расскажи.
Она быстро пожалела о своем любопытстве. Незнакомые имена и связи, позабытые конфликты и войны, приправленные живыми эмоциями человека, для которого они были более реальны, чем все вокруг. Такое количество новой, давно позабытой со школьных лет информации, с трудом умещалось в голове, провоцировало глухую боль в висках и вызывало жуткое чувство щемящей тоски.
Но винить, кроме самой себя, ей было некого.
Древняя дорога, заросшая высокими деревьями по бокам сама по себе была машиной времени, и для ее работы даже не требовались мощности, сопоставимые с потребляемыми половиной Мюнхена в вечерний час пик. Достаточно было выйти на старую брусчатку под палящим солнцем – и ничего, кроме редких машин, больше не напоминало о том, какой сейчас год на дворе.
Зависший возле какого-то непонятного столба на обочине, Цезарь ожил и махнул рукой в сторону перекрестка с тенистой, уходящей вверх и более новой дорогой:
- Сюда.
- Ты на что там смотрел? – Виттория попыталась догнать его, но, найдя какую-то цель, теперь он шел к ней слишком быстро.
- На мильный камень, - как обычно, понятнее от его пояснений не становилось, но сейчас он даже не обернулся посмотреть, достигли ли они цели.
Асфальт дороги быстро сменился подсохшей грязью. Огромный парк пустовал. Собачники и бегуны уже закончили свои утренние дела и сейчас толпились в метро или пробках в центре, пытаясь попасть на работу – и на всем зеленеющем просторе не было ни единой души.
Как среди всех усеивающих парк руин, Цезарь смог найти нужные ему, так и осталось загадкой.
Всего лишь несколько порушенных стен поверх куда более древней кладки.