Темнота позволила Виттории незаметно наступить на ногу собиравшемуся было возмутиться Цезарю, и первой спросить:
- Кардинал, куда мы идем?
- В то место, куда командир гвардейцев вас не подпустил бы даже на пушечный выстрел, - отозвался кардинал, спокойный, как и всегда.
Любопытство и опасения вступили в бой не на жизнь, а насмерть.
- Но зачем? – пытаясь решить, в какую сторону склониться, спросила Виттория.
- Чтобы показать вам кое-что.
- Разве командир не на вашей стороне?
Кардинал хмыкнул:
- Не совсем.
Мысль звучала незаконченной, но продолжения не последовало. В молчании они дошли до незнакомого четырехэтажного здания без опознавательных знаков в глубине закрытой от посторонних взглядов территории.
Кардинал приложил палец к едва заметному сканеру отпечатков. Щелкнул замок, и тяжелая дубовая дверь поддалась ему без каких-либо усилий.
- Идемте, - пригласил он.
Повторять два раза не потребовалось. Любопытство все-таки победило страх с разгромным счетом.
Кардинал вел их по коридорам медленно, никуда не торопясь. И так же неторопливо текла его речь:
- Как вы думаете, кто сдерживал все дьявольские проявления до того, как появился Фонд?
- Никто? – предположил Цезарь.
Не оборачиваясь, кардинал покачал головой:
- Чезаре, как ты себе это представляешь? Человечеству много десятков тысяч лет, однако они никогда в известной истории не валялись на улицах, не стояли в домах, сводя людей с ума и творя с ними жуткие вещи. Задолго до того, как сама идея Фонда появилась на свет, беречь людей от их пагубного воздействия было нашей прямой задачей.
Виттория напряглась, но Цезарю хватило благоразумия не ступать на скользкую дорожку теологических споров:
- Хорошо, кардинал. Но вы ведь тоже не существовали вечно. Кто же тогда занимался этим до вас?
Кардинал толкнул очередную тяжелую дверь, за которой притаилась уходящая вглубь далеко за грань поля зрения, темная лестница.
Щелкнул выключатель – и вся она залилась ослепительно-белым светом.
- Полагаю, язычники, - первым ступив на лестницу, сказал кардинал, - Настолько древние записи практически не сохранились, однако исторические документы изобилуют намеками.
Осознание ударило по голове как обухом, и Виттория, не отдавая себе отчета в том, что делает, крикнула:
- Гай! – хватая Цезаря за руку.
Но его это не остановило. Никогда не останавливало.
- Нет, кардинал, - коварно усмехнувшись, ответил он, - Исторические документы изобилуют, как ты выразился, намеками, по куче разных причин, но среди них нет ни одной аномальной. Ничего, подобного тому, что произошло в Готардском туннеле, тогда просто не случалось.
Кардинал остановился и, обернувшись, с подозрением посмотрел на Витторию.
Однако, заговорил с Цезарем:
- Как ты можешь быть уверен, Чезаре? Это было чуть меньше двух тысяч лет назад.
- Это не имеет значения, - легко пресек такую очевидную попытку Цезарь, - Я не собираюсь с тобой спорить. Не собираюсь ничего не доказывать. Твоя информация ошибочна. Просто учитывай это.
Несмотря на отказ, губы кардинала растянулись в довольной улыбке – и озарение поразило неожиданно, как молния посреди безоблачного неба.
Незаметно ни для кого, кардинал перешел на латынь – и Цезарь на автомате ответил ему тем же.
Поделиться этим озарением незаметно не вышло. Стоило ей только попытаться – кардинал обязательно перебивал ее даже не на полуслове – на полумысли, и она так и не звучала вслух.
Виттория успела потерять счет однообразным лестничным пролетам к тому моменту, как кардинал, наконец, свернул на один из этажей.
Стерильные как операционная, однообразные коридоры с прозрачными стенами, за которыми уходили вдаль и скрывались за горизонтом бесконечные полки. Странное благоговение захватило ее целиком, как только она поняла, где они очутились.
Архивы Ватикана. Место, вокруг которого ходило совершенно невообразимое количество легенд. Загадка, которая как минимум раз в жизни манила каждого жителя Рима.
Когда Джузеппе проснется – он им не простит, что они пошли без него.
Содержимое стеллажей менялось на все более и более странное и необычное по мере того, как они углублялись в коридоры. Ожидаемые книги и свитки вначале – и словно ассортимент блошиного рынка – потом.
Виттория крутила головой по сторонам как вертолет лопастями, а вот зевающего Цезаря это великолепие совершенно не впечатляло.
- Сюда, - кардинал остановился у одной из прозрачных дверей, и провел пальцем по датчику.
Дверь исчезла, словно ее и не было никогда.