Взгляд едва успел скользнуть по ломившемуся от угощений столу, как решение пришло само собой.
Гай потянулся к едва тронутому вину и осушил чашу залпом, после чего тут же попросил мальчишку-раба обновить.
- Гай, ты что делаешь? – наклонившись прямо к его уху, шепотом спросила Кальпурния, - Ты же не собирался…
- Тс-с-с, - приложив палец с губам, прошипел он, - Я обеспечиваю себе алиби на завтра.
- Не хочешь идти в Сенат?
Гай едва заметно помотал головой.
- Ну тогда просто скажи им завтра, что у тебя голова болит, в чем проблема? - в словах Кальпурнии была толика здравого смысла.
Проблема в том, что только толика.
- Если я просто скажу, что у меня болит голова – они решат, что я им вру и тут же оскорбятся, - скривился Гай, - Они мне еще тот случай на форуме не простили. Похмелье, с другой стороны, это то, что они очень хорошо понимают.
Кальпурния понимающе хмыкнула и отвернулась обратно к Юнии, оставляя его один на один с его планом. После второй чаши что-то неладное заметил Лепид. Коварно улыбаясь, он переводил взгляд с Гая на вино и обратно в немом вопросе, пока Гай украдкой не пригрозил ему кулаком.
Антоний продолжал распыляться и не замечал беззвучной баталии прямо у себя под носом.
Между им и похмельем Гай однозначно выбирал похмелье. От вина хотя бы голова болела не настолько сильно.
Тяжелые капли дождя барабанили по крыше. Бушевавшая неподалеку гроза то и дело озаряла ночную темноту вспышками молний. Стихия разошлась не на шутку – и никак не давала уснуть. Закинув руку под голову, Гай бездумно таращился в потолок и понимал, что никакое алиби ему на утро даже не понадобится – голова и без того будет раскалываться на части.
Изредка вздрагивая в такт особо громким раскатам грома, Кальпурния мирно сопела рядом. Можно было встать и пойти разгрести наконец-то гору скопившихся документов, но пошевелиться – значило разбудить ее.
А этого делать не хотелось.
Молния мелькнула где-то совсем рядом - и очередной раскат грома заставил вздрогнуть даже его.
Кальпурния подскочила на кровати и осоловело оглянулась.
- Все в порядке, - сказал Гай, - Просто стихия разбушевалась.
Но вместо того, чтобы выдохнуть и успокоиться, Кальпурния лихорадочно обернулась, положила руку ему на грудь и пробормотала себе под нос:
- Живой…
- Что, прости? – Гай вопросительно вздернул бровь.
- Ты живой… - с неимоверным облегчением выдохнула она.
- Ну да, - он пожал плечами, - Я же тебе говорю, наш дом не рушится, ничего не случилось. Просто на улице гроза.
Кальпурния убрала руку с его груди и запустила пальцы в свои волосы, взъерошивая их.
- Мне приснилось… - тихо начала она, но продолжения не последовало.
Пришлось ее немного подтолкнуть.
- Что тебе приснилось? Расскажи.
Никакой реакции. Не двигаясь, она смотрела словно в никуда – и ему уже начало казаться, что она задремала сидя на кровати, когда она все-таки ответила:
- Мне… Приснилось, что ты умер. Все было как будто по-настоящему, но я… Я не помню подробностей. Слушай, Гай, не ходи никуда завтра, пожалуйста… Я не знаю почему, но… Не надо.
- Ты же знаешь, - он положил руки ей на талию и подтянул к себе, - Войска готовы, все готово, мы завтра выступаем. Я не могу ничего отложить, потому что тебе приснился плохой сон. Второго такого шанса дать всем общего врага и повод для примирения просто не будет.
Едва видная в полутьме Кальпурния помотала головой.
- Я не про поход. Ты же меня понял, - не вопрос, но утверждение.
- На заседание я и так не собирался, - Гай пожал плечами.
Несмотря на плохое освещение, он чувствовал пристальный взгляд жены на себе слишком и слишком отчетливо.
- А жертвоприношения? – наконец, спросила она.
Гай усмехнулся:
- Ну ты же понимаешь, что я великий понтифик и я не могу их пропустить.
- Но…
- Иды наступают каждый месяц, эти жертвоприношения происходят каждый месяц, ничего не случится, поверь мне.
Убедил он ее или нет – но после этих слов она все-таки легла обратно на кровать и накрылась легким покрывалом.
- Пообещай мне…
- Обещаю.
Последний день сборов перед отъездом всегда напоминал пожар, погром и переезд в одном флаконе. Слабая, но настырная боль в висках, как и следовало ожидать, пришла сразу после бессонной ночи – и от суетливой беготни рабов и обилия желающих переброситься с ним парой слов напоследок она только усугублялась.
Жертвоприношения были настоящим подарком богов среди разразившегося безумия.
От хвоста, поджидавшего на улице, можно было скрыться за спинами рабов и на носилках, от тех, кто уже попал вовнутрь дома, спасения не было нигде.