«В любом случае, как бы ни изучались и сквозь какую бы призму ни рассматривались события в Нейтрополе, никто не сможет оспорить, что они являются следствием поистине наглой коммунистической провокации. В противном случае разве жители Нейтрополя тронули бы кого-нибудь из коммунистов, собравшихся на митинг? Если бы не репродукторы, откуда неслись крайне провокационные лозунги, разве пришли бы в негодование от подстрекательства красных ораторов почитающие закон жители Нейтрополя, оказавшиеся возле здания, где проходил митинг? Но несмотря на все это, если бы коммунисты не попытались организовать демонстрацию во главе со смертельно раненым депутатом-коммунистом, разве произошли бы дальнейшие роковые события?
Ведь все это случилось именно после того, как руководители коммунистического митинга вопреки запрету решили организовать демонстрацию. Навстречу демонстрантам выехал грузовичок Янгоса Газгуридиса и, спускаясь по улице Спандониса, налетел на колонну людей, пусть даже преднамеренно, не случайно, как это утверждают коммунисты и члены партии Союз центра. Однако возникает вопрос: откуда знал Янгос, что коммунисты организуют демонстрацию и как мог он именно в это время напасть на них, ринувшись с улицы Спандониса на своем грузовичке? Разве не побоялся бы он, что его схватят и линчуют коммунисты? Но даже если предположить, что поступок его был предумышленным — как уже говорилось, красные убили его отца, — как же удалось ему, устремившись на толпу демонстрантов, нацелиться именно на депутата ЭДА, хотя тот и шел впереди?
Коммунизм в нашей стране, кровавый коммунизм, в недалеком прошлом проливший целые реки греческой крови, пытается воспользоваться этим случаем не только для того, чтобы подорвать репутацию нашего государства за границей, но и чтобы вызвать волнения внутри страны. Мы полагаем, что при данных обстоятельствах правительство должно принять решительные меры. Прежде всего надо НЕМЕДЛЕННО РАСПУСТИТЬ антиправительственное общество «Бертран Рассел» и организацию «спекулянтов миром», которая используется сегодня воинствующим коммунизмом в качестве боевого оружия».
Тело, заключенное в вагон, как в тюрьму, не видит ничего. У него нет памяти. Оно лишилось памяти в среду вечером, без двух минут десять, когда наступила клиническая смерть. С этой минуты все органы и чувства Зет перестали функционировать. Тело, его прекрасное тело атлета, продолжало существовать само по себе, как колеса в перевернувшейся машине, потеряв всякую связь с тормозами и коробкой передач — все при катастрофе превратилось в обломки, — продолжают сами по себе вертеться в воздухе. Так вот и тело, оно тяжело дышало, изумляя врачей. А врачей было много. Некоторые приехали из-за границы. Из Венгрии, Германии, Бельгии. Они были бессильны помочь. Их поражало, что организм еще жил, в то время как все его мозговые и нервные центры вышли из строя. Организм отказывался умирать. Умирать было рано. У тела, лишенного головы, была своя жизнь. Потом тело это перестало противиться смерти. И теперь оно спокойно совершало свой путь к могиле. Душу возмущало не то, что она вынуждена была покинуть тело и наблюдать за его вскрытием. Конечно, приятного мало — выбросить свой костюм, пришедший в негодность, и видеть, как его кромсают на части у тебя на глазах. Но она прошла уже через это. Ее возмущало другое: ведь один судебно-медицинский эксперт «с самого начала, еще до вскрытия, заявил, что независимо от данных, полученных при вскрытии, исключается, что перелом был вызван ударом, полученным тогда, когда Зет находился в вертикальном положении. Единственной причиной перелома может быть удар о такую твердую поверхность, как асфальт». Грустная работа у судебно-медицинских экспертов. Но смерть далека от политики. Одно дело — допустить профессиональную ошибку, рассуждала душа, а другое дело — заниматься мелкой политикой на трупе. Пусть мелкая политика останется уделом живых. Для мертвых пусть существует только большая политика. А этот судебно-медицинский эксперт, явившийся из Афин без всякого приглашения, прислал вскоре из столицы своему коллеге в Нейтрополь заключение для подписи. Но последний вместе с двумя другими врачами придерживался противоположного мнения, Он считал, что перелом был вызван ударом по голове, и не подписал бумаги. Тогда афинский эксперт вынужден был составить другое заключение, где он писал, что допустим случай «перелома в результате удара тяжелым предметом по голове, но я лично такую версию отвергаю» Все это удручало душу.