— Что ты городишь всякий вздор! Какое управление?
Журналисты многозначительно переглянулись.
— Молчи лучше, ты же правая рука жандармского начальника в Орэокастро, — выпалила она.
— Ступай к себе на кухню, — приказал ей рассерженный старик и потом сказал журналистам: — Мой племянник Стратис не имеет к делу Зет никакого касательства... Он помогает мне строить дом.
— А знает он Янгоса Газгуридиса? — спросил Антониу.
— Как не знать! Они ведь выросли вместе. Однолетки.
— Племянник не рассказывал вам, о чем он говорил с Вангосом, когда повстречался с ним ночью?
— Нет. Я не слышал даже, что он встретил Вангоса.
Журналисты готовы были уехать не солоно хлебавши — может быть, Стратис и не был загадочным сфинксом, — как вдруг он собственной персоной вышел из-за кустов, ведя под руку свою больную мать. Увидев фиат перед домом, Стратис встревожился.
— Это опять вы?
— Да, мы, — сказал Антониу. — Ты солгал нам, будто не знаешь Янгоса. А твой дядюшка утверждает, что вы выросли вместе.
— Я не говорил, что совсем с ним не знаком. Я сказал, что плохо его знаю. А если мы выросли вместе, это еще не значит, что мы друзья.
Стратис усадил мать на стул в тени дерева.
— Войдите в дом, — пригласила тетушка, стоявшая на пороге. Длинные косы у нее были уложены венком вокруг головы. — Зачем жариться на солнце.
Журналисты вошли в дом. Сели на скамейку в большой комнате, убранной вышитыми домотканными дорожками.
— Так где же ты был сегодня? — спросил Антониу.
— Я ни перед кем не отчитываюсь.
— Не заходил ли ты случайно в Главное управление безопасности?
Стратис побелел. Он сердито посмотрел на родственников. Неужели в его отсутствие они выложили все журналисту?
Тетушка поставила на стол ореховое варенье.
— Нет, не заходил, — ответил он наконец. — Что мне там делать?
— Почему ты скрыл от своего дяди, что двадцать второго в полночь встретил на улице Вангоса?
— Да я же говорил вам про это, дядя. Неужели вы забыли?
— Нет, Стратис, ничего подобного ты мне не говорил.
— Мне кажется, я в кофейне рассказал вам про свою встречу с Вангосом. Не помню хорошенько. Во всяком случае, у меня не было никакой причины скрывать это.
— А что еще ты слышал от Вангоса? — продолжал Антониу задавать вопросы.
— Что его преследует полиция.
— Это нечто новое. Позавчера ты сказал мне, что, судя по его словам, он возвращался из центра, где произошли какие-то беспорядки. О полиции ты не упомянул ни слова.
— Да просто запамятовал.
— А если его преследовала полиция, то с какой стати явился он сам на рассвете в участок асфалии Верхней Тумбы?
— Может, у него там есть какой-нибудь дружок.
— Ты что-то крутишь, Стратис, — заметил Антониу.
— Стратис, а не плясал ли и ты на той свадьбе? — вырвалось вдруг у тетушки.
Оба журналиста с удивлением посмотрели на нее. Под «свадьбой» она подразумевала, конечно, убийство. Тут неожиданно заговорила мать Стратиса, до сих пор хранившая молчание: