Фрося задыхалась от ужаса. Он сжимал голову, сдавливал грудь, вытягивал силы. Девочка упала на землю рядом с обезумевшей женщиной, не чувствуя тела.
Потом она увидела, как сквозь могильную землю просачиваются призраки. Хотелось кричать, забиться куда-то, спрятаться, но Ефросинья продолжала безвольно, как кукла, лежать на земле. Она не могла пошевелиться.
Как ночная дымка, подсвеченная луной, из-под земли стали появляться сначала руки, потом головы. Над могилой поднялись трое детей. Старший казался ровесником Фроси. Он прижимал к груди малыша. Рядом стояла маленькая девочка, которая как будто пряталась от матери за спиной брата. Призрачные силуэты их были изорваны, огромные дыры и пустые глазницы наполняла тревожная промозглая темнота.
– Любимые мои! Деточки! – охнула женщина и бросилась вперед, желая обнять детей за ноги, целовать их и вымаливать прощения. Но руки лишь проходили сквозь них и вцеплялись в холодную, сырую землю. – Деточки! – завыла она и стала царапать руками могилу и корчиться от боли. – Простите! Простите! Простите меня!
– Уходи! – холодно проговорил старший сын и свободной рукой приобнял сестру. – Ты нас бросила. Ты закрыла дверь на ключ и ушла. И мы горели в огненной ловушке и не могли выбраться. Зачем ты теперь нас беспокоишь?! Опомнилась? Поздно! Иди, куда хочешь, теперь ты свободна. Иди туда, куда ушла в тот вечер. Мы больше тебе не помешаем…
– Теперь ты гори! – сказала девочка и уткнулась лицом в руку брата.
– Уходи! – повторил мальчик.
– Деточки, простите! Я так люблю вас! Я тоже уже давно не живу! Я с вами! Здесь, рядышком… Деточки! Деточки мои!
– Среди нас тебя нет. А от жизни ты отказалась сама, у тебя ее никто не забирал. А мы сгорели, потому что ты нас бросила. Уходи! И больше никогда не приходи.
– Простите! Простите! – обезумев от горя, выла женщина и рвала на себе волосы.
– Мы стали святыми, – сказала девочка. – Нам без тебя хорошо.
– Скоро настанет ночь примирения, – нехотя, через силу, проговорил мальчик. – Когда на небе встанет большая красная луна, наша луна, приходи сюда. Если придешь, простим. Если нет, гори огнем…
И они исчезли. Призраки побледнели и, подобно туману, рассеялись над могилой.
Фросину грудь пронзила резкая боль – будто от удара. Последнее, что девочка успела увидеть, – черные и глубокие – как могилы, впалые глаза женщины-скелета.
Разрушенный храм
Очнулась Ефросинья перед самой зарей. Она лежала на подстилке из сена и ветоши в каком-то облезлом углу. Рядом с ней сидела женщина с кладбища и тихо, чтобы не побеспокоить ее забытья, плакала, хороня в себе вопль душевной боли.
– Кто вы? – спросила Фрося, вглядываясь в ее почти исчезнувший с этого света силуэт.
– Я их мать… Это я ушла сплетничать и пить чай к подружке, когда они уснули. Это я, вот этой рукой, закрыла дверь на замок. Это я ушла, когда из печи вылетели искры и подпалили избу. Я убийца! Нет мне прощения… Когда же взойдет красная луна! Я так жду! Я так долго жду ее… – Женщина зарыдала и ритмично, как в набат, била кулаками себя по коленям.
– Это ведь произошло случайно… – попыталась успокоить ее девочка. – Вы же не хотели этого…
– Не хотела?! Это кошмар, который сжег меня изнутри! Это огонь, который полыхает во мне с тех самых пор. Не хотела… Я должна была находиться рядом с детьми и спасти их! Или погибнуть вместе с ними.
– Как вас зовут? Я почему-то никогда не видела вас прежде…
– Ты называла меня тетей, когда я была еще жива, – сквозь слезы улыбнулась она. – А теперь я никто. Могильный червь, ползающий по кладбищу на коленях и вымаливающий прощение.
– Тетя, вы знали моих родителей? – с надеждой спросила Фрося.
Женщина молчала, обхватив голову руками, и раскачивалась из стороны в сторону, как будто получала по щекам хлесткие удары горя.
– Тогда они были живы… мои детки… Они еще не сгорели… Не возненавидели меня…
Из деревни послышался крик первого петуха.
– Тетя, мне пора… – Девочка поднялась, услышав его протяжный, приглушенный полями оклик. – Можно я буду к вам приходить?
Но та ничего не ответила. На заре мать, пережившая своих детей, выглядела еще ужаснее, чем в мертвенном свете луны.
– Я приду к вам… Скоро… – пообещала девочка и стала пробираться домой по разбитым камням, через заросли колючего терна и обветшалые надгробия.
Выйдя с кладбища, Ефросинья поняла, что провела ночь в разрушенном храме.
– Где тебя черти носили? – закричала старуха с печи, едва Фрося переступила порог родного дома. – Ты что, хочешь уморить нас голодом?! В поле пора выходить, а тебя нет!