Лаймон усмехнулся.
– Понятно теперь почему ты такой болван!
Генри хотел ударить его, но тот вовремя успел увернуться и удар пришелся мне в плечо.
– Ай! – вскрикнул я.
Генри извинился, бросая недобрый взгляд на Лаймона, который довольно улыбался.
– Они бы от Дилана и мокрого места не оставили, – сказал он. – Лучше не ввязываться.
– Преступность процветает, когда общество исповедует терпимость, – с выражением высказался Генри.
Мы с Лаймоном хором застонали, отворачиваясь от него.
– А что!? – воскликнул он. – Разве это не правда? Я что-то не то сказал?
Мы попрощались у моего дома. Ребята ушли, продолжая о чем-то спорить. Когда я шагал по тропинке, заметил припаркованный у подъездной дорожки серебристый Шеврале Круз. Видимо родители уже дома.
Семья у нас маленькая: мама, папа, тетя Лиза – жена покойного дяди Бертрама, и я. Говорят, что я больше похож на маму. Мы с ней длинные и худые, оба кареглазые брюнеты, а папа низенький, упитанный блондин с важными усами, которые забавно колышутся каждый раз, когда он злится или ругается, а ругается он часто и по всяким пустякам.
Я тихо проник в прихожею, осторожно закрывая за собой дверь, чтобы никто не услышал. Не хотел, чтобы родители увидели у меня синяк под глазом, сразу начнутся допросы, от которых уверен сойду с ума.
Судя по звукам, исходившим с кухни, мама и папа были там и о чем-то взволновано беседовали. Возможно, опять ссорились.
Я быстро взбежал по ступеням на второй этаж и внезапно встретился со сгорбленной фигурой тети Лиз, блуждавшей в полумраке коридора. На ней, как всегда, был напялен безвкусный, растянутый, выцветший халат, которым она шелестела по полу, когда медленно передвигалась. Старая женщина бродила по дому закутавшись в свой серый шерстяной платок, словно призрак в пустом поместье.
Она повернулась в мою сторону.
– Здравствуй, тетя, – поздоровался я.
– Дьяволенок пришел, – недовольно ответила она. – Рано ты пришел.
Еще пару недель назад врачи поставили ей серьезный диагноз – не то Альцгеймер или что-то вроде того, – и теперь бедная тетушка Лизи живет в своем маленьком мирке, по большому счету, о нас ей нет никакого дела. Но иногда она говорит очень странные вещи. Меня она называет дьяволенком и не спрашивайте почему.
Я хотел прошмыгнуть мимо нее в комнату, и когда подошел ближе, тетя резко схватила меня и удивительно крепко сжала запястье. Она наклонилась к самому лицу и ее большие, выпученные глаза безумно вытаращились на меня.
– Не ходи туда, Дилан! – закричала она не своим голосом. – Не ходи туда! Дилан, не смей туда ходить! Ты убьешь их всех! Это смерть! Это их боль! Зачем тебе причинять им боль!? Зачем ты причиняешь им боль!?..
– Что вы делаете? – Я активно пытался вырвать руку, испугано пригибаясь под ее взглядом. – Отпустите меня, мне больно!
Наконец-то я сумел вырваться и попятился к двери в свою комнату. Сердце бешено стучало в груди, как колеса поезда. Мне было совсем не по себе.
Тетя Лиза отвернулась и, как ни в чем ни бывало, пошла к лестнице.
– Ходят тут всякие. Глупые дети, – бормотала она недовольно, чем-то напоминая улитку. Я смотрел ей вслед, до сих пор испытывая ужас. – Сколько раз говорить, не бегайте тут! Не даете покоя живым...
6
В субботу вечером я отправился на вечеринку в заброшенный дом по улице Мрака. Отпроситься у родителей особого труда не составило, тем более Хэллоуин, правда не удалось избежать получасовой лекции на тему «болтание с незнакомцами». Их можно понять – Мусорщик еще на свободе. И кто знает, возможно, эта ночь станет для кого-то последней в этом городе.
Родители отпустили меня, решив, что я с друзьями хочу вспомнить былое старое: ходить полночи в глупых одежках и собирать конфеты – п-ф-ф, мы уже выросли, чтобы этим заниматься. Хотя в своем строгом черном костюме, поверх которого я накинул черный плащ, и с мрачной физиономией, – я очень походил на жуткого вампира, отягощенного злом, – Графа Дракулу, разве что клыки отсутствовали.
Ночь была удивительно волшебной, по-настоящему мистической и прохладной. Когда я вышел на улицу, на беззвездном небе уже восседал яркий серп месяца, поливающий дорогу серебристо-бледным светом. Город наводнила маскарадная нечисть. Из разных уголков улиц то и дело доносились крики и визг детишек, веселый смех и фирменная фраза «Конфеты или жизнь!». Интересно подумать, что было бы, если бы хозяин очередного дома выбрал не конфеты, а именно, что жизнь?