— Зачем вы делаете такие подарки людям, которые этого совершенно не заслуживают? — говорил ему Жеро-Ришар. — Разве вы не знаете, что за такую книгу вам причитается две или три тысячи франков? С этими деньгами вы могли совершить интересное путешествие или приобрести себе библиотеку. Вы могли бы обновить свой гардероб. Посмотрите, как вы одеты!
— Как, — искренне удивлялся Жорес, — вы находите, что я недостаточно хорошо одет?
Взрыв хохота был ответом на его слова. Одет Жорес, как всегда, крайне небрежно. Его одежда измята, порой разорвана, рубашки грязные. Мадам Жорес этим по-прежнему не занималась, а ее мужа одолевали совсем иные, тревожные заботы. Теперь он находится в центре политической борьбы вокруг дела Дрейфуса. Зимой и весной 1899 года Жорес несколько раз ездил по Франции, выступая во многих городах за пересмотр дела. С особым триумфом прошло его выступление в Марселе. Он публикует все новые и новые статьи, разоблачающие антиреспубликанские махинации милитаристов и клерикалов. Но особенно тяжело было ему не с врагами, а с друзьями-социалистами, которые по-прежнему упорно отказывались поддержать его усилия по объединению социалистов. Гэд допускал возможность социалистического единства только в том случае, если остальные социалистические организации полностью присоединятся к возглавляемой им Французской рабочей партии и беспрекословно подчинятся всем его политическим требованиям. Но это было невозможно. Да к тому же гэдисты оказались неспособными выдвинуть тактику, которую настоятельно требовали события, тактику, которая решала бы главную задачу: создание единой классовой политической организации пролетариата, единой социалистической партии, совершенно независимой от буржуазных партий, способной вместе с тем активно вмешаться в ход политического кризиса и использовать его в интересах социализма. Жорес понимал общий смысл этой задачи, но он не смог ее сформулировать так, чтобы сплотить, объединить для ее решения всех социалистов; слишком велики были разделявшие их разногласия. Жорес сделал больше, чем любой другой социалистический лидер, для того, чтобы французский рабочий класс ясно понял смысл политического кризиса, возникшего из-за дела Дрейфуса. Исключительно силой морального авторитета он приобрел в разных социалистических группировках, в том числе и в крупнейшей из них, в гэдистской рабочей партии, много сторонников. Но это было лишь зыбкое идейное единство без всякой организации.
Ну а независимые вообще не хотели и слышать о единой партии; Мильеран, Бриан, Вивиани ждали своего часа, чтобы сделать карьеру. Ничто другое их не волновало по-настоящему. Если для Жореса его социалистическая деятельность была долгом совести, то для подобной публики это всего лишь вопрос практической выгоды. Поэтому Жореса отделяла от них глухая стена непонимания и какой-то особой нравственной отчужденности.
Десять лет назад, когда Жорес сидел в палате на скамьях буржуазного левого центра, уже не разделяя политических взглядов оппортунистов, но и не решившись еще примкнуть к социалистам, он мучительно страдал от своего политического одиночества. И вот теперь, не только находясь в рядах социалистов, но даже приобретя огромное влияние среди них, он не менее остро ощущал свою беспомощность. Вернее, беспомощность всего социалистического движения, не имеющего единой политической линии, единой организации, оказавшегося неспособным в критический момент возглавить рабочий класс и дать ему ясную перспективу борьбы за социализм.
И все же иногда Жорес чувствовал удовлетворение, понимая свою глубокую правоту. Особенно радостно ему было узнавать, что его поддерживают люди, с авторитетом которых он очень считался. Как-то в это время он получил письмо из Германии. Наиболее известный из тогдашних марксистов, лидер германской социал-демократической партии Карл Каутский писал ему:
«Я пользуюсь случаем, чтобы выразить глубочайшее восхищение вашим поведением, которым вы спасли честь французского социализма в деле Дрейфуса. Я не могу представить себе более гибельной позиции для борющегося класса, чем нейтральность во время кризиса, потрясающего всю нацию… более непростительную ошибку для демократов, чем нерешительность перед лицом военщины. Я желаю полного успеха в вашем благородном деле». Жореса поддерживали Г.В. Плеханов, Роза Люксембург, соратник Маркса Л. Кугельман и другие крупные лидеры международного пролетариата.