«Поймай сперва, — подумал я злорадно, — тогда узнаешь кто». Мне стало весело оттого, что теперь меня не догнать. Я был на верху горы, а Иван Ергорович внизу, у реки.
Вдруг тишина ночи нарушилась неожиданным криком.
— Ку-пли-нов! — кричал сторож. — Где ты? Куплинов! Иди масло выдавать!
— Эх, черт тебя вынес! — выругался я и побежал что есть духу.
— Куплинов! — продолжал сторож, которого ученики прозвали Циклопом за отсутствие одного глаза.
Я обошел школу и со двора зашел прямо в кладовую, где находилось масло; налил его в кружку и понес на кухню.
— Федосеевна, скоро, что ли, ужинать-то будем? Ребята есть хотят! — заговорил я с кухаркой.
— Здравствуйте, пожалуйста, люди добрые. Дело за тобой — давай масло.
— Да я и принес давно.
— А у нас все готово. Захар тебя с коих пор ищет. Ребята сказали, что ты в сад вышел.
— В какой сад? Я в кладовой все время сидел, расход подсчитывал.
— Поди ты вот! А тут с ног сбились, тебя искамши...
— Чудаки! Все время в кладовой, часа два, три. Ох, уж и масло!
Я стал не в меру разговорчив и суетлив. Заговаривал о том о сем, о десяти предметах сразу.
— Куплинов, — крикнул Епифанкин, просунув голову в дверь, — иди в спальню, Иван Егорович зовет!
— Зачем?
— Не знаю, всех зовет.
В дверях спальни Иван Егорович уже допрашивает Вавилова — верзилу лет девятнадцати.
— Где был?
— В церкви.
— Врешь!
— Что вы, Иван Егорович, где же еще мне быть? Вот спросите хоть Боброва.
— Врешь, говорю!
— Истинный бог, вот вам крест святой! — закрестился, забожился Вавилов, перепуганный грозным видом учителя, не понимая, в чем дело.
— Не божись! Покажи ноги, повернись кругом.
Я, воспользовавшись случаем, хотел было за спиной Ивана Егоровича нырнуть в спальню, но он ловко схватил меня за рукав.
— А ты погоди! — обратился он ко мне. — С тобой будет разговор особо.
Отпустив Вавилова, он принялся за меня.
— Ну, молодой человек, где путешествовал?
Мне его насмешливый тон не понравился.
— Масло отпускал.
— Врешь! До этого где был?
— В кладовой.
— Неправда. Почему у тебя ноги грязные?
— По двору ходил.
— На дворе сухо давно.
— Под сараем грязно.
— Врешь, не видел я там что-то грязи. Ты, парень, путаешь... завираешься... Ведь врешь? Ну?
Я молчал. В сердце моем загорелся огонек, и чувствовал я, как тепло от него поднималось к моему лицу.
— Ловко, ловко ты путаешь... В святую ночь такие дела, а? Посмотрите, люди добрые. Кто в церковь, а он — на свидание. Хорош гусь!
— Как?.. Что?.. На какое свидание?.. — зашептали кругом.
Я опустил голову. Стыд! Позор! Все смотрят на меня с насмешкой. Хоть в землю провались!
Начались расспросы: какое свидание, с кем, про кого это Иван Егорович говорит, куда я ходил и зачем?
Пришлось наскоро сочинить историю, как я гулял в саду, как шла мимо Леночка, которую, как всем было известно, любил Афанасьев, здоровый и сердитый парень — ученик старшего класса. Она остановилась, я с ней заговорил, а в это время из кустов на меня бросился кто-то, я подумал, что это Афанасьев, испугался и убежал.
Когда я проснулся, солнце заливало ярким светом пол и стены. В раскрытое окно со двора несся какой-то особенный, праздничный шум. Пришел Иван Егорович и поздравил всех оставшихся на пасхальные каникулы с праздником. По случаю праздника он был добр и непривычно ласков, подошел ко мне и стал тихо говорить, что мне надо учиться и рано еще заниматься любовью.
Машу я встретил на лестнице. Она, смущаясь, передала мне книгу, а в ней письмо. Она была весела и здорова, чего и мне желала. И весь день я ходил около школы в саду словно в угаре. Вечером Маша передала мне записку и букетик цветов. Она приглашала меня играть на лужайку в сад.
От цветов и ее улыбки мне стало легко. Я вышел в сад, где Маша играла с подругами и братом, и до темноты не отходил от нее ни на шаг, пока ее не позвали домой.
Когда наступила ночь, я опять вышел в сад, залез на высокую лестницу и там, наверху, обняв свои колени, смотрел на мигающие звезды и плакал от счастья.
Праздник кончился. Съехались ребята. Я рассказал про свою любовь Гимнову, но он меня не одобрил:
— От ученья отстанешь. Брось это!
И он оказался прав.
— Куплинов, — обращается ко мне Иван Егорович, — повтори: какие губернии входят в Привислинский край и чем они характерны?
Я встаю смущенный и не знаю, о чем меня спрашивают. Все знали, что я, прослушав, бывало, урок, тут же, в классе, повторял по приказу учителя почти слово в слово только что сказанное им. Учителя были довольны, все товарищи гордились моей памятью перед другими классами.