Они встретились после двенадцати.
Огаста выглядела такой ослепительно прекрасной, что Клинг едва не забыл о своей решимости.
Она пожаловалась, что пришлось все утро проработать под жаркими софитами, а он рассказал, что ему все утро пришлось провести в суде, куда его вызвали свидетелем по делу взломщика, которого он арестовал два месяца назад. Он не сказал только, что, перед тем как ехать в суд, он зашел в лабораторию и оставил для анализа пулю, которую выпустили в него накануне вечером. Наконец он неловко принялся расставлять тщательно продуманную им ловушку.
— Черт бы их всех побрал, — сказал он. — У меня сегодня снова ночное дежурство.
Каждому детективу ночное дежурство выпадало раз в месяц, две ночи подряд: сперва с четырех до часу ночи, потом с часу до девяти утра, а потом два выходных. Огаста это знала. Знала она и то, что он свое отдежурил две недели тому назад.
— С чего это вдруг? — спросила она.
— Паркер заболел, — объяснил Клинг.
Он нарочно выбрал Паркера, потому что это был один из немногих копов, с кем они не дружили домами. Он не рискнул назвать Манера, Брауна или кого-то еще из тех, кого Огаста знала лично: звонок жены или подружки мог испортить весь замысел.
— Он вчера дежурил с четырех до часу, — сказал Клинг, — а сегодня вдруг свалился с простудой. По-моему, он сочиняет, но кто его знает, этого Паркера? Во всяком случае, Пит попросил меня отдежурить за него сегодня.
— Это когда?
— С часу до девяти утра.
Огаста ничего не сказала. Клингу показалось, что на какой-то миг она перестала жевать. Глаз ее он не видел — она смотрела в тарелку.
— Десяток детективов со всего города, — сказал Клинг. — Ну, ты знаешь.
— И где ты будешь? — спросила Огаста.
— В центральном управлении. В том офисе на четвертом этаже, где мы обычно сидим, — это на случай, если тебе вдруг понадобится меня найти, — сказал он и немедленно пожалел об этом. А вдруг она решит позвонить в управление, чтобы проверить? И он поспешно добавил: — Но большую часть времени мы будем дежурить на улицах.
— А я думала, мы сегодня вместе в кино сходим! — протянула Гасси.
— Хорошо бы, но что поделаешь!
— Хотя, послушай, мы все равно можем сходить в кино! Тебе ведь туда только к часу?
— Нет, солнце, до того я буду сидеть в участке, — сказал Клинг. — Надо разобрать бумаги по тому делу о самоубийстве, которое мы сейчас расследуем.
— Отравление секоналом — как же, помню! — кивнула Огаста.
— Оно самое. Единственное утешение — что в том офисе в штабе есть кондиционер.
— Да, полагаю, это плюс, — сказала Огаста. Потом, поколебавшись, спросила: — Может, я тогда одна в кино схожу? Ты не возражаешь?
— С чего бы вдруг?
— Ну, после всего, что эта паскуда Моника тебе наболтала…
— Да я уж все забыл! — махнул рукой Клинг.
— В следующий раз, когда мы встретимся, ей придется заказать себе парик, — сказала Огаста. — Я этой сучке все волосы повыдираю!
— Смотри, не натвори ничего такого, чтобы мне пришлось тебя арестовать! — Клинг заставил себя улыбнуться.
— Я ей этого еще долго не прощу!
— Она была пьяна.
— И все равно…
— Почему бы тебе не выбросить все это из головы? — сказал Клинг и накрыл ее руку своей. — Как я!
— Ты точно обо всем забыл?
— Абсолютно.
— Ну, тогда ладно! — улыбнулась Огаста.
— Во сколько тебе надо вернуться? — спросил Клинг.
Огаста взглянула на часы.
— Ну, еще несколько минут у меня есть, — сказала она. — Ну так что, пообедаем вместе сегодня вечером, или как?
— Я рассчитывал перехватить бутерброд у себя в участке.
Гасси надула губки.
— Великолепно! — сказала она. — Значит, я тебя не увижу до завтра, до девяти утра!
— До полдесятого. Пока я еще доберусь домой из центра…
— Просто замечательно! У меня, между прочим, первый сеанс назначен как раз на половину десятого.
— Солнышко, ну разве я виноват, что Паркер заболел? Если, конечно, он и вправду заболел…
— Это все из-за того, что ты самый младший детектив в участке…
— Неправда, не я, а Тэк Фудживара.
— …на тебя вешают всех собак!
— Солнышко, не в этом дело.
Огаста снова посмотрела на часы.